Адонис

Ну вот не любит так называемое демократическое и цивилизованное Общество таких агрессивных и асоциальных типов с уклоном в расизм!

Разгон занял часа два, и момент входа в гиперпространство Эванс, если честно, почти пропустил – он вроде как задремал, убаюканный мерным гудением из-под пола, и мелкой, но не раздражающей благодаря матрацу дрожью своего ложа. Но ошибиться было невозможно: зубы заныли, уши заложило, и в голове словно взорвалась световая граната.

Затем на него навалилась чернота, и всё бытиё потонуло в диком всепроникающем вое, всегда сопровождавшем путешествие по ноль-трубкам. Про такое Эванс раньше лишь слышал рассказы, ну а теперь убедился и сам – нет в путешествии по сверхкротовине ничего ни приятного, ни запоминающегося…

Очнулся словно рывком – будто вынырнул из-под воды!

И вот оно: бытиё! Хм.

С отвратительным осознанием того факта, что сам сунул голову в петлю, да ещё и оскалился. Он… удержал вздох.

Поздно пить минералку, когда почки отказали.

Оказалось, что он всё ещё жив, и лежит на той же койке. А тело весьма прилично занемело: он осторожно подвигался, понапрягал мускулы… Отстёгиваться от койки, впрочем, не спешил. Однако через ещё два часа торможения при тех же трёх «Же», вернулась и нормальная сила тяжести – вышел, стало быть, транспортник на орбиту.

Вокруг Адониса.

Сейчас начнётся…

И точно. Дверь защёлкала оборотами ключа в замке, и распахнулась.

– Заключённый! Жив?

Пришлось подтвердить.

Худой офицер удовлетворённо, как показалось Эвансу, кивнул, дверь захлопнулась, ключ снова провернулся.

Процедура вылета посадочной капсулы-модуля из своего гнезда на носителе-транспортнике повторилась. Только зубодробительный полёт прошёл теперь в обратном порядке: в виде посадки. Трясло и штормило ничуть не меньше, из чего Эванс сделал вывод о том, что и атмосфера – ничего себе, в смысле – толстая и плотная, и чёртов Адонис размером не уступает земле – гравитация, стало быть, будет вполне привычной.

И точно: когда посудина наконец замерла, пару раз приподнявшись-опустившись на амортизаторах кронштейнов ног, тяжесть тела оказалась вполне привычной: никакого свинца в руках и ногах! Хотя и никакой «лёгкости». Ну и ладно.

Правда, теперь ему пришлось довольно долго, чуть ли не час, ждать, пока его выпустят из каморки. Но его выпустили. И даже сунули в руки объёмистый рюкзак:

– Это – ваше стандартное обмундирование, доброволец. (Ага! Уже – доброволец!) – Оденете, когда прослушаете инструктаж, уже у блока форпоста. На выход!

Солнце оказалось не оранжевым, как он привык, а голубым.

Из-за этого всё вокруг казалось словно погруженным в толщу воды. Ну, или напоминало старинные клипы, выдержанные в холодных тонах: мертвящая голубизна придавала и скалам, и джунглям, и песку, оказавшимся снаружи, отвратительный неживой оттенок. А стоило высунуть голову за кромку люка, как навалилась и жуткая жара, усугублённая чудовищной влажностью: все открытые участки тела вмиг покрылись бисеринками пота!

И поскольку дело явно шло к закату, мрачные и длинные чёрно-фиолетовые тени наводили словно бы дополнительную тоску – закат жизни, «так сказать», как выражается любимый полковник.

Смог Эванс наконец и осмотреть и оценить форпост: укрепление, которое им с напарниками предстояло оборонять.

К подножию почти вертикальной скалы вплотную приткнулось приземистое безликое сооружение, похожее больше всего на самую обычную коробку из-под обуви. Серые бетонные стены – с полосами от щитовой стандартной опалубки. Плоская чёрная (Залитая битумом, что ли?) крыша с парапетом, крытым самым обычным кровельным железом. Никаких окон – лишь чёрный квадрат немаленького входного люка: на уровне примерно пяти метров от поверхности песка.

Вокруг монументального, словно отлитого цельным куском за раз, бетонного сооружения имелась явно специально очищенная голая полоса песчаной почвы – не менее ста шагов шириной. Эта полоса, почти правильный полукруг с центром-форпостом, отделяла их будущее жилище от мрачно смотревших, как показалось Эвансу, тёмных деревьев. Из которых, как выяснилось при более внимательном рассмотрении привыкшими глазами, состояли монолитные заросли. Сама полоса песка обеими сторонами тоже как бы упиралась в отвесную скалу из чёрного в вечернем освещении камня. Эванс задрал голову: нет, верхней кромки скалы не видно: похоже там, наверху, стена не столь крута и неприступна. Да и … с ней.

Входная дверь форпоста, а точнее – люк входа оказался достаточно широким. Его Эванс безошибочно узнал по тому, что как раз в этот момент универсальный погрузчик впихивал туда огромный контейнер. Очевидно, последний, поскольку после выгрузки массивная машина отъехала назад, втянула под брюхо рабочий орган – стрелу, и жужжа сервоприводами ходовых моторов, направилась к спускаемому модулю. И площадка лифта, на которую она въехала, втянулась в брюхо корабля.

Но всё это Эванс наблюдал краем глаза, а пока его заставили подойти к остальным сотоварищам по несчастью, уже стоявших по стойке смирно перед давешним худым офицером. Дожидались только его.