Адорай Шахлер

А я ведь не только привязываюсь, я даже всех их помню. Всех! И ведь с каждым я был близок… Мик прожил дольше всех. Ведь два месяца продержался после прививки. Маленький герой… Неееет их имена нельзя забывать. Они навсегда войдут в историю, да даже уже вошли. Благодаря им произойдeт апгрейд Человечества. Благодаря им возможен этот большой шаг в будущее. Даже не шаг, прыжок…

Хм, удивительно, цивилизация, существующая миллионы лет, дойдя до точки кипения, теперь ищет спасения и не понимает, что это конец. Всe! С этого дна уже не выбраться. Мы, люди, обречены. Мы слишком обросли тем, что уже давно пора бы сбросить: традиции, разделение на нации, расы, страны, все эти эмоции и чувства… да в принципе весь уклад жизнь уже пришeл в негодность! Остаeтся лишь перерождение. Когда вещи устаревают и изнашиваются, их заменяют новыми, более современные, более приспособленными…

В укрытие Адорая зашeл Холодов. Он был по-прежнему взволнован, но уже не бодр, а как обычно на исходе сил.

– Как всe проходит?

– Всe хорошо, сэр. Главная фаза: введение инъекции пройдена, осталось лишь дождаться полного проникновения генетического материала в клетки и соединения его с ДНК

– Расслабляться всe равно рано. Никого из халатов не отпускай

– Да сэр. Ам…

– Чего тебе?

– Я просто хотел сказать, что вы можете пока сходить отдохнуть, пообедать в конце концов. Это ещe продлится очень долго, часов 10 точно. Может и больше

– Я что не ясно выражаюсь? Я же сказал, что никуда не уйду. Свободен!

– Да, сэр!

Боже, ему так больно. Хм, хотя все когда-то претерпевают боль. Правда, не все потом понимаю, куда направить силы, полученные после мучений, и вместо того, чтобы отрастить новые крылья и полететь в нужном направлении, пытаются подняться в воздух взмахами кровавых остатков, причиняя тем самым себе ещe большую боль и медленно убивая себя.

***

Уже вечерело. Через узкое решeтчатое окно под потолком пробивались лучи закатного солнца. Все участники эксперимента выглядели устало и измождёно. Однако напряжение никуда не делось. Халаты пристального смотрели то на крохотное тельце, то на мониторы. Состояние Ромы было крайне нестабильным: могли начаться очередные приступы боли, а иногда он терял сознание. В такие моменты по всем пробегал холодный пот. Несколько раз Холодов лично делал парню сердечно-лeгочную реанимации. Адорай также выглядел устало. Иногда он терял связь с реальностью, фокусируясь на одной точке. Хотя из-за затянувшейся операции, он начинал всё больше волноваться, нервничать, дёргал Холодова.

– Холодов, ну-ка, подойди сюда

– Сэр?

– Что сэр? Что вы так долго!? Почему его организм до сих пор сопротивляется!? Вы понимаете, что он уже медленно умирает!?

– Сэр. Мы делаем всё что можем. Сейчас всё зависит от него…

– От него, от него! А вы тогда мне на что!? Разве не ты мне обещал, что всe будет по-другому!?

Холодов и без того дёрганный и уставший, начал переживать ещe сильнее. Сердце забилось быстрее, руки затряслись. Каждый раз, когда Адорай начинал с ним так говорить, он как будто бы умирал внутри и возрождался только, когда его отпускали. Да, Холодов чувствовал вину, огромную вину, но не пред мальчонкой, к чьей жизни он отнёсся, как хирург к перчаткам, а перед Адораем, перед идеей.

Вдруг всe резко потемнело: лампы, аппаратура всe вылетело. Писки приборов затихли. Лишь через узкое окно пробивался хоть какой-то свет. Все в каморке перепугались. Адорай соскочил со своего места. Вечерние лучи ярко осветили его наполненные страхом и бешенством глаза.

– Это что за ***?

Тишина, растерянные взгляды. Холодов, как старший, запрокинул голову к потолку и проскрипел сквозь зубы:

– Походу электричество вылетело

–Серьёзно!? И как ты это понял!? ГЕНИЙ

Адорай был в бешенстве, казалось, он вот-вот воспламенится.