Адрес мечты

Катя стояла истуканом, только инстинктивно втянула голову в плечи.

Один из бегущих внезапно остановился, поднял ведро, сунул Кате, пробормотал какие-то извинения и бросился догонять остальных.

Топот стих.

«Отомри же, дура!» – приказала себе Катя. Страх опустился в колени, и у нее чуть не подломились ноги.

– Фух! – выдохнула она и побрела к помойке.

Тело стало почти невесомым.

«Это от страха, – догадалась Катя, – выброс адреналина и все такое…»

Возвращаясь домой, она наконец обрела способность рассуждать спокойно.

«Куда они бежали? Опять где-то драка… Человек двадцать, не меньше… Район на район? Чего делят-то? Ужас, какие придурки! Снова кого-нибудь покалечат…»

В прошлом году, она помнила, тоже была большая драка между микрорайонами. Мальчишка какой-то домой дополз и на пороге умер. Мать открыла дверь, а он там… Ужас!

И ведь городишка крохотный, плюнуть некуда. Что за дикая агрессия? Откуда? Зачем?

Катя открыла дверь, вошла, отнесла ведро на кухню. Мама рыдала где-то в комнате, отец плескался в ванной.

– Мам, не надо его сейчас воспитывать, – попросила Катя, отводя глаза от заплаканного маминого лица.

– Уйди с глаз моих! – крикнула мама.

Катя пожала плечами и ушла к себе, заперлась, надеясь, что родители как-то сами угомонятся.

И слушала мамины крики, доносившиеся из-за стены, еще часов до двух.

«Неужели нельзя подождать до утра? – думала Катя, ворочаясь на своем диване. – Какой смысл воспитывать пьяного?»

Она любила родителей. Отца даже больше, чем маму. И никакой он не алкаш, хоть мама частенько так о нем отзывается. Просто что-то у них происходит, непонятное и неприятное. Что-то такое, из-за чего отец не торопится домой после работы, а предпочитает быть где-то еще. И Катя догадывалась где. Она слышала обрывки разговоров, когда мама жаловалась подругам на жизнь, слышала и родительские скандалы, мамины упреки и отцовские уклончивые ответы. Больше всего она пугалась, когда отец не выдерживал и тоже начинал повышать голос: «Не нравится, давай разведемся!» Это «разведемся» било по нервам и отравляло жизнь. Катя злилась на родителей, злилась на себя, на свое неумение все исправить, поговорить, доказать… Да и что там доказывать, если Катя понимала отца. Да, вот такая вот она ужасная. А может, именно потому и понимала, что была во всем похожа на него. Да и что тут понимать-то? Он в свои тридцать девять выглядел гораздо моложе тридцатишестилетней мамы. А маму после рождения Катиного брата изрядно разнесло, она стала раздражительной и, вместо того чтобы стремиться похудеть, ела еще больше. А может, все наоборот, может, она и выглядит так и ведет себя так, словно хочет отцу сделать назло. Кто их знает, этих взрослых. Только ведут они себя как дети, честное слово!

А ведь Катя помнила их совсем другими. Раньше они любили друг друга, умели договориться, старались больше времени проводить вместе. Почему же все это ушло? Катя сравнивала их с другими родителями, сравнивала свою семью с семьями подруг, где, как ей казалось, все было благополучно. Вот у Ирки, например, родители вообще не ссорились, хотя мама тоже растолстела, но отцу на это было наплевать, или он не замечал. А у Милки в семье вообще была тишь да гладь, внешне, во всяком случае.

Так что же такое случилось с ее родителями? Почему мама набрасывается на отца, а он или хохмит, или морщится досадливо. Почему он пропадает по вечерам, почему начал пить?

Он разлюбил маму?

«Разлюбил» – слово такое же страшное, как и «развод». Даже пострашнее.

Катя сразу же представила себе себя замужнюю, с двумя детьми, растолстевшую. Вот приходит муж, правда, она не могла представить себе конкретного мужа, виделся кто-то расплывчатый, слово такое есть… да, гипотетический. И вот приходит этот гипопо… тетический муж, а она вся зареванная и толстая, и дети цепляются за подол халата. Фу!

А он такой: «Я тебя разлюбил, давай разводиться!»

Первое, что пришло в голову.

– Да пошел ты! – сквозь зубы процедила Катя.

Вот так. Она без сожаления отказывается от мужа. Но ведь это и не муж вовсе, а какой-то гиппопотам, которого Катя знать не знает и в глаза не видела, и детей никаких нет, и вообще она никого не любит. А мама отца любит, поэтому на его «давай разведемся» скрутила фигу и сунула ему под нос «а вот тебе!». И отец ничего не сказал в ответ, проглотил, отстранил ее и в комнату прошел.

Ну, хорошо, допустим, все обойдется, и они не разведутся. Потому что: а как же тогда Катя и Ванька? Они-то ни с кем разводиться не собираются.

Катя закрыла глаза, но веки как будто не желали подчиняться хозяйке, они жили своей жизнью, глаза закрывать не желали, совсем наоборот, они их открывали, да еще и моргали постоянно. Катя всматривалась в темный потолок над головой, ворочалась, перекладывала подушку, взбивала ее – сон не шел!

«Слишком много всего, слишком много… – думала Катя. – Да еще эта толпа во дворе…» Она вспомнила, как стояла, не в силах сдвинуться с места, а на нее неслись молчаливые, вооруженные чем попало парни.