Адрес неизвестен

— Вы неправы, — мягко сказал водитель. — Так можно и с ума сойти. Нельзя пожирать себя изнутри. Ваша семья же вас любит и хочет, чтобы вы были счастливы. Кем они себя будут чувствовать, если узнают, что с ними вы несчастны? Пусть хотя бы отчасти. Никто же не говорит, что нужно уезжать от них в другую страну на целый год. Поймите, что вся жизнь рискует пройти мимо вас. А жизнь не бесконечна, прошу заметить. Вы не берёте у детей время взаймы, чтобы потом получить его обратно, когда они вырастут. Время для себя — это очень важно и не так уж страшно. Вот чем вам нравится заниматься, кроме дома и семьи? Постарайтесь вспомнить, что было интересно вам раньше?

Лаура задумалась.

— Вообще, — пробормотала она задумчиво, — в юности мне нравились танцы. Да, понимаю, что с моими габаритами это звучит смешно, но я же такой была не всегда. Ах, как мне нравилось танцевать! А я вам не говорила? Мы же познакомились с мужем на танцевальных уроках. До этого вообще не замечали друг друга, представляете? Хотя учились на одном потоке. И там, под луной, когда мы убегали из дома, мы танцевали! Кружились под лунным светом. Он у меня был такой романтик в молодости.

Водитель промолчал.

— Да, получается, муж бы меня точно понял. Может, вы и правы? Необязательно же целыми днями стоять у плиты? Один денёчек, а? В неделю. Ну или вечерок. Начать с малого. Мне и дети последнее время говорят: «Мама, у тебя уставший вид». Уже и голова болит без перерыва, честно сказать. Даже таблетки не помогают.

В подтверждение своих слов, она потёрла висок.

— Или, постойте, я же могу заниматься со своими детьми! Ах, как это будет здорово! Мы ведь можем с мужем вспомнить наш танец. А наша средненькая, она прекрасно…

Такси остановилось. Водитель вздохнул и повернулся к пассажирке:

— Мы уже приехали.

Она запнулась на полуслове и неверяще посмотрела на него:

— Что, уже?

— Боюсь, что так, — ответил таксист и отвернулся.

Глава 11

Задняя дверь открылась. На сиденье аккуратно сел худой мужчина средних лет в изящных очках. Он был одет в простенький деловой костюм асфальтового цвета. Тонкие, длинные, как у пианиста, пальцы пробежались по пуговицам и пиджак распахнулся. Пассажир был по-настоящему худ, бледные щёки ввалились, но он не выглядел больным. На руке у него блеснули дорогие часы известной марки, так плохо сочетающиеся с дешёвым костюмом.

Пассажир аккуратно закрыл дверь, убедился, что она не откроется и повернулся к водителю:

— Здравствуйте. Меня зовут Ксандр. Мы можем ехать.

Водитель кивнул и такси с лёгким шелестом отправилось в путь. Ксандр сразу потерял интерес к таксисту и стал смотреть в окно. В потоках дождя угадывалась набережная с покорёженным ограждением. Пассажир поморщился и потёр грудь в области сердца.

— Пошаливает? — хмыкнул таксист.

Ксандр мотнул головой:

— Никогда не беспокоило, так что сам удивляюсь. Весь день сегодня тут колет. Хотя сердечные боли, конечно, выглядят совершенно по-другому, можете мне поверить. Если вы показываете боль в области груди одним пальцем, то это точно болит не сердце. А вот если вы, чтобы описать боль, используете всю ладонь, то скорее всего, нужно идти к кардиологу.

— Вы врач?

— Доктор, если быть точным, — поправил его Ксандр. — Нейрохирург.

— Ого.

— Да, работа сложная, — без тени самодовольства сказал Ксандр, — но она по-настоящему важная. Я, без преувеличения, горжусь своей работой. Счастлив этим заниматься и счастлив, что у меня эта работа получается.

Он вновь с силой потёр грудь, чуть согнувшись.

— Что-то вы не очень похожи на счастливого человека, — заметил водитель.

Ксандр дёрнул щекой, продолжая смотреть в темноту за окном.

— Да как-то, знаете… Всё вечно раздражает. Всё вечно мне не так, — ответил он с горечью.

— Тяжёлая работа, — понимающе кивнул водитель. — На такой работе не может всегда идти всё гладко. Всех не спасти…

Ксандр махнул рукой. Золотые часы блеснули в свете уличных фонарей.

— Это понятно, что всех не спасти. Это первое, чему должен научиться будущий врач: стать чёрствым, как бы жутко это ни звучало. Доктор должен дистанцироваться от своих пациентов. Видеть в них только диагнозы, которые надо победить. Нельзя видеть в них детей, чьих-то мужей, успешных танцовщиц или лучших друзей животных. Потому что, как вы правильно сказали, всех их спасти вы не сможете. И если вы будете к ним привязываться, то рано или поздно, а скорее рано, чем поздно, вы сойдёте с ума. Или сопьётесь. Или выйдите в окно. Или сначала сопьётесь, потом сойдёте с ума, а потом выйдите в окно.

Ксандр замолчал. За окном летела всё та же набережная. За ней, на чёрной глади воды, угадывались очертания какого-то ржавого, замершего навсегда корабля.

— Как-то очень мрачно звучит.

— Да, так и есть, — пожал плечами Ксандр, — но это прекрасная работа. Сложная, но прекрасная. Нужно соблюдать правила врачебной этики и с вами всё будет в порядке.

— Но, видимо, всё-таки не всё в порядке? — аккуратно уточнил водитель. — Раз вас всё раздражает.

— Да я не про работу. Точнее, не только про работу. Понимаете, с самого детства меня всё раздражает.

— Так уж прямо всё?