Адриан Моул: Годы прострации

Рано утром позвонила миссис Лич из приемной нашего врача, сказала, что результаты МРТ пришли и доктор Вулфович хочет меня видеть. По ее тону я не смог понять, хорошие у них новости для меня или плохие.

Отвел Грейси в школу. По дороге она с наслаждением пинала опавшие листья, прибившиеся к обочинам. На подходе к деревне я швырнул толстый сук в конский каштан, и с дерева посыпались плоды. Вскрыв один колючий шарик, я показал дочке блестящий коричневый каштанчик внутри. Грейси радостно захлопала в ладоши:

— Это волшебство, да, папа?

Я объяснил, что конские каштаны в Англии вымирают от какого-то древесного заболевания. Когда она вырастет, возможно, уже не останется ни одного каштана и не во что будет бросать сучья.

— Ничего, папа, останутся другие деревья, — безмятежно ответила дочь.

У ворот ее школы я старался не смотреть в сторону кладбища, но невольно заметил свежий холмик земли, покрытый увядшими цветами.

Приемная доктора Вулфовица была битком. Почти со всеми дожидавшимися своей очереди я был более или менее знаком, однако желания заводить разговоры не испытывал. Когда меня вызвали в кабинет, я с трудом поднялся на ноги. Ограничилась ли моя опухоль только предстательной железой или она распространилась и на другие, более жизненно важные части моего тела?

— Прошу, садитесь, мистер Моул. Вот результаты вашего МРТ. — Огромной ручищей доктор Вулфовиц разгладил листок бумаги. — Должен сказать, новости не слишком хорошие. Боюсь, ваша опухоль больших размеров, чем мы надеялись. Необходимо начать лечение немедленно, мой друг. Хотите о чем-нибудь спросить?

Я протянул ему листок, на котором за завтраком нацарапал ряд вопросов.

1. Сколько мне осталось жить?

2. Обязан ли я заявить об опухоли, когда 1 ноября буду обновлять страховку на случай болезней и имущественного ущерба?

3. Если у меня выпадут волосы в связи с химиотерапией, предоставят ли мне бесплатный парик?

4. Случались ли в практике доктора Вулфовица пациенты, полностью излечившиеся от рака простаты?

5. Тяжелая ли это смерть?

6. Продолжится ли снижение моей сексуальной функции?

7. Смогу ли я работать во время лечения?

8. Если нет, смогу ли я претендовать на выплаты по болезни?

9. Когда боль станет невыносимой, стоит ли, по мнению доктора Вулфовица, уехать в Швейцарию и окончить свою жизнь в особого рода клинике под музыку Малера?

Врач испустил глубокий вздох:

— У меня где-то имеется буклет, в котором вы найдете ответы на все ваши вопросы, за исключением номера девять, да. Боюсь, я не могу поощрять эвтаназию. И, да, я знаю много молодых и не очень людей, у которых ремиссия после рака простаты длится уже долгие годы. Что касается вопроса номер один, никто из нас не знает, когда он умрет. Смерть живет в нас с момента нашего рождения.

Я поинтересовался, черпает ли он утешение в своем римском католицизме.

— Нет, — ответил он. — Но человеческое мужество определенно внушает мне надежду.

Выйдя от врача, я обнаружил, что на улице меня ждет Георгина, — это было приятно, но я не знал, какое выражение придать своему лицу. Пока мы шагали по деревне, начался дождь, листья под ногами намокли и запахло гнилью. Взяв жену за руку, я пересказал ей слово в слово то, что услышал от доктора Вулфовица. В этот момент мы как раз проходили мимо кладбища. Георгина порывисто обняла меня, и крупные увесистые слезы потекли по ее щекам, забрызгивая и мое лицо.

Вновь обретя дар речи, Георгина сказала:

— Я не перенесу этого, Ади. Ведь это я во всем виновата. Так мерзко к тебе относилась. Но я не представляю жизни без тебя.

Из окон школы донеслось пение, детские голоса нестройно выводили: «Мы вспашем поля и бросим в землю семена добра»[41].

Родители торчали у окна гостиной. Они завидели нас издалека, и стоило нам подойти к свинарникам, как мать распахнула дверь, вышла сама и по пандусу спустила кресло с отцом. Моя мать никогда не умела терпеливо ждать, даже плохих новостей, поэтому мы стояли под дождичком, пока я отчитывался перед родителями: у меня серьезная опухоль предстательной железы, которую требуется немедленно лечить.

Мать разразилась пространными и весьма эмоциональными воспоминаниями о том, как я родился и как она была счастлива. Отец пожал мне руку, что с его стороны было ярким проявлением отцовской любви.