Адриан. Золотой полдень

— Что он сказал?

Тут даже молчаливый Эвтерм не выдержал.

— Попридержи язык, негодник.

Сделав паузу, вольноотпущенник, обращаясь к мальчишке, распорядился.

— Сумеешь незаметно выбраться из дома?

— Ага, — лаконично ответил парнишка.

— Что «ага»? — вздохнул Эвтерм.

— Сумею.

— Смотри, если нашумишь, пеняй на себя. Обойдешь дом, проверишь, нет ли поблизости засады. Спустишься в город — не вздумай идти по лестнице! — проверишь, была ли стычка у арки Тита. Только быстро.

— Все сделаю, — пообещал Таупата. — В лучшем виде. Господин, — обратился он к Ларцию, — позволь взять оружие.

— Только кинжал и натяни легкую кольчугу. Ступай.

Когда парень ушел, Ларций и Эвтерм переглянулись.

— Значит, затемно? — спросил Эвтерм.

Ларций кивнул, потом добавил.

— Останешься здесь, проследишь за домом. Я возьму с собой Таупату и Тарба. Поедем верхом.

Зия в спальне расчесывала волосы. Пламя двух фигурных свечей издавало тусклый подрагивающий свет.

Заметив сожителя, она пожаловалась.

— Что творится, Ларций! Что творится!..

— Теперь ты убедилась, что тебе тоже следует отправиться за город?

— Зачем? — она пожала плечами. — Приедет Адриан, наведет порядок.

* * *

В путь Ларций отправился на исходе ночи, когда еще светили звезды, оповещая ранних прохожих, что тучи разошлись и можно ждать хорошей погоды.

Было тихо, только со стороны Колизея время от времени громко и вызывающе рыкали львы и трубили слоны, свезенные для боев на арене по случаю прибытия нового цезаря. Услышав львиный рев, Снежный резко скакнул вперед, начал часто перебирать копытами. Лонг чуть натянул поводья. Скоро миновали республиканский форум, крепость на Капитолийском холме, стены которой подсвечивали редкие факелы. На мосту Нерона, переброшенном через Тибр, томилась полусонная стража. Префекта с сопровождающими его Тарбом и Таупатой они пропустили без лишних вопросов — то ли узнали Снежного, слава о котором прокатилась по Риму, то ли поверили повязке на предплечье Лонга, удостоверяющей чин.

За мостом двинулись в сторону Ватиканского холма. Дорога, вымощенная шестиугольными плитами, тянулась в гору и перемежалась каменными мостиками, перекинутыми через глухие урочища, поросшие кустарником, лавровыми деревьями и кипарисами. Место, куда они направлялись, было памятным, зловещим. В последний раз Ларций побывал здесь лет двадцать назад, еще при императоре Нерве, предшественнике Траяна. Тогда еще был жив прежний хозяин, богач и самый страшный доносчик и обвинитель в Риме, сенатор Марк Аквилий Регул. Лонга привела сюда угроза разорения семьи, здесь его вынудили дать согласие взять в жены Волусию. Он, глупец, еще отбрыкивался! После женитьбы он с головой окунулся в семейное счастье. Вскоре последовала встреча с Траяном и новый призыв на службу, затем чередой пошли подвиги — разгром отряда Сурдука, овация в сенате, назначение префектом гвардейской конницы.

От воспоминаний кружилась голова. Не в силах справиться с волнением он придержал коня. Притормозил и Тарб, видно, догадавшийся о чувствах патрона. Только Таупата по — прежнему бдительно нес службу — паренек, отправившийся в путь на бойком соловом жеребце, первым въезжал на мост, осматривал опоры. Потом, не снимая правую руку с рукояти кинжала, левой подавал знак — все спокойно, можно двигаться.

Скоро мощеная дорога вывела их к храмовой ротонде, перед которой возвышалась мраморное изваяние богини вечной весны, покровительницы всякого цветения Флоры. Здесь Ларций спешился и направился к статуе. Снежный, часто перебирая ногами, последовал за хозяином. Когда тот остановился, конь положил голову ему на плечо. Лонг, разглядывавший статую, погладил его по лбу.

Флора была изображена идущей и как бы собиравшей цветы, левой рукой она прижимала к груди большой букет. Совсем как Волусия, когда им удавалось побродить по рощам в окрестностях Рима. После смерти жены Ларций окончательно уверился в том, что Волусия являлась телесным воплощением божественной девы. Ларций просто не мог представить жену в Аидовом провале, где страшно, мерзко, сыро.

С человеком так бывает.

Вообразил, что его посетила богиня, наградила неземной радостью, подарила сына и исчезла, растаяла в воздушном просторе, — и горе легче. Волусия умерла на рассвете, когда небо было наичистейшее. Путь наверх по травам был омыт росой.

Ларций не удержался, глянул вверх — сейчас, наверное, жена поглядывает на него из расцвеченной звездами высоты, и улыбается. Сердце подсказало, что ее волей он был насильно выдернут из Селевкии за несколько дней до начала восстания, ее заботами вернулся живым из Азии — ничем другим выпавшую удачу объяснить не мог. Муж до сих пор обожал ее, помнил о ней и не забывал принести в жертву молодого барашка, чтобы ветер донес до нее запах жареной баранины, пощекотал ей ноздри.

Она так любила мясо молодого барашка.

В смятении, бросив поводья, он приблизился к храму Флоры, поклонился божественной деве, вымолвил несколько благодарственных слов за то, что когда-то она была рядом и до сих пор заботится о нем.