Адриан. Золотой полдень

Разговор, на который он согласился исключительно по просьбе человека, которому трудно отказать, на глазах приобретал оттенок издевки не только над государством, но и над ним, префектом конницы. Он пощупал воду — она действительно была подогрета. Несколько минут он дурак — дураком расхаживал по краю бассейна, проклиная себя за то, что не в силах прямо в тоге, плаще, ринуться в воду. Убеждал себя — в совместном купании, предваряющем важный государственный разговор, было слишком много от Адриана, а также от непритязательной народной комедии — аталаны, которую так любил плебс. Там всего было вдоволь: драк, битья палками, вырывания волос, обнажения женских задниц.

В этот момент одна из дам развернулась в воде и продемонстрировала гостю очаровательную попку.

Что это было — пренебрежение или приглашающий намек?

В следующее мгновение, смяв сомнения, он ринулся в раздевалку, где два могучего телосложения раба ловко и ничуть не потревожив гостя, сняли с него тогу, стянули тунику и принялись массировать усталое тело. Он даже не возразил, когда один из рабов расстегнул ремешки и снял протез. Этого он никогда и никому не позволял, кроме Зии.

Рабы умело размяли префекта, тот полностью расслабился и вполне готовый отведать угощения, предложенным ему неумеренно щедрым хозяином, направился в экседру. По пути его настигла трезвая мысль — будь осторожен! Возможно, его специально заманивают в бассейн, где плещутся прекрасные нимфы, чтобы там, отталкивая от края бассейна, утопить, как шпиона, однако даже эта вполне вероятная угроза не охладила его пыл.

Когда он вышел к бассейну, там никого не было, только в тени, падавшей на мраморный бортик, обернутый в простыню, отдыхал Цельз.

Ларций, едва скрывая разочарование, оглядел еще пошевеливавшуюся поверхность воды. Цельз, не вставая с кушетки, предложил.

— Окунись, смой дорожную пыль.

Ларций, вздохнув, полез в воду. Недолго поплескавшись, он вылез из бассейна и приблизился к хозяину. Там уже было водружено второе ложе, а между ними на низких столиках была в изобилии расставлена всякая умопомрачительная еда. Был здесь жареный кабанчик с испеченной из теста шляпой на голове, целиком осетр, пойманный на Родосе, неправдоподобно большой кролик, по — видимому, с Балеарских островов, утки, запеченные яйца, мидии, а также жареный журавль. На отдельном столике, ближе к хозяину, была выставлена коллекция разнообразных фруктов.

Это было так неожиданно, что Ларций окончательно лишился дара речи. До обеда было еще далеко, да и Лонг в глазах Цельза вряд ли мог считаться особо важной персоной, чтобы потчевать его гастрономическими чудесами. По — видимому, скромняга Цельз на закате жизни окончательно свихнулся и по такому случаю решил ни в чем себе не отказывать.

Не обращая внимания на удивленный взгляд гостя, Публилий небрежно отщипнул виноградину, положил ягоду в рот, затем жестом пригласил гостя занять соседнее ложе. На его лице очертилось подлинное удовлетворение — видно, ягодка оказалась сладкой. Он обвел рукой выставленные блюда и пояснил.

— Люблю, когда все под рукой, дружище Лонг.

Он сделал паузу, потом любезно предложил.

— Отведай моих угощений, Ларций. Если кусок в рот полезет.

Лонг нахмурился.

— Спасибо, я не привык насыщаться в бане.

— Привыкнешь, — добродушно отозвался Цельз. — Ты разве не знал, что молокосос обычно испытывает в бане неумеренный аппетит. Есть такие люди, которым все мало. Даже того, что много.

Он сделал паузу, потом спросил.

— С чем пожаловал? У тебя с собой смертный приговор, а возле дома сигнала ожидает рвущийся к славе, молодой центурион с людьми из Шестого Железного Адрианова легиона? Ты выбрал удачный момент. В такой денек умирать не хочется.

— Ты полагаешь, что палач — самая подходящая для меня должность? — осведомился гость.

— Должность палача не выбирают. Она переходит по наследству, либо заняться этой работой принуждает тиран.

— Ты полагаешь, он — тиран? — спросил Ларций.

— Хороший вопрос, — кивнул Цельз. — Расчетливый. Сам придумал или кто‑то подсказал?

— Не надо оскорблять меня, Цельз, — ответил гость.

— Зачем же ты явился сюда? — ехидно спросил Цельз. — Подбивать на мятеж против законного императора, верность которому ты так удачно доказал в сенате? Или тебе еще не до конца доверяют, и в доказательство приказали доставить мою голову, как трибун Попиллий принес Марку Антонию голову Цицерона. А ведь Цицерон защищал Попиллия в судебном заседании и спас его от смерти, когда того обвинили в отцеубийстве.

— Ты не Цицерон и я не Попиллий, Цельз. Я ничем тебе не обязан, разве только тем, что ты всегда настраивал Траяна против меня.

— Ах, это я виноват, что ты засиделся в префектах? Можешь не беспокоиться, за донос на меня тебя возведут в сенаторы, а то и назначат консулом. Так зачем же ты явился?

— Уговаривать тебя не допустить страшную ошибку. Не ввязываться в гражданскую войну.

— Причем здесь я? — пожал плечами Цельз. — Ты ошибся адресом, префект. К тому же я, как ты видишь, никчемный развратник и обжора, всей душой приветствую нового цезаря.

Он вскинул руку и произнес.