Адриано

— … так… там только одна кровать?

Я понимаю, к чему она клонит.

Иисус.

— Я буду спать на диване, — огрызаюсь я.

— Нет, нет, все в порядке…

Я замечаю, что она шокирована моим тоном, поэтому немного сбавляю обороты.

— Я могу спать где угодно, — говорю я. — Ничего страшного.

— Нет, нет, это большая кровать… я просто хотела уточнить, — поясняет она, затем смотрит на мой стакан с бурбоном. — У тебя… есть еще немного?

— Надо выпить, да?

— Это была хреновая ночь.

— Да. — Я передаю ей свой стакан и тянусь за другим в шкаф.

Она делает глоток и бормочет.

— Ни хрена себе…

Я усмехаюсь, наливая себе еще.

— Хорошая штука, да?

— Что это?!

— Двадцатилетний бурбон из Кентукки. Pappy Van Winkle.

— Это лучшее, что я когда-либо пробовала… он такой мягкий…

— Ты любишь бурбон?

— Не особенно, но этот мне нравится.

— Я заставляю их хранить по бутылке для меня в каждом нашем доме. Если уж мне приходится жить в такой дыре, как эта, то я хотя бы могу хорошо выпить.

Она оглядывает дом.

— Мне не кажется, что это дыра. Я думаю, что он милый. Не мешало бы, конечно, немного декора.

Я понимаю, что дом такой же большой, как квартира ее родителей, и, вероятно, больше, чем то место, где она сейчас живет.

— Все в порядке, — отступаю я. — Просто я привык к немного лучшим условиям, вот и все.

— У вас, наверное, особняк?

— У моей семьи есть особняк. Я просто там вырос.

— Это туда они отвезли мою мать?

— Да.

— Она будет думать, что умерла и попала в рай.

— Для нее это будет хороший отпуск.

Лицо Бьянки смягчается.

— Спасибо. За то, что спас ее.

Я пожимаю плечами.

— Поблагодаришь меня, когда мы найдем твоего отца.

Она выглядит обеспокоенной.

— Ты… ты думаешь…

— С ним все в порядке, — успокаиваю ее. — Мы найдем его.

Мы оба знаем, что вероятность этого очень мала. По крайней мере… шансы найти его живым.

— Все, что у нас сейчас есть, — это надежда, — тихо говорит она. — Не отказывайся от нее, пока не останется другого выбора.

Только через секунду я понимаю, что она цитирует мои слова.

— Верно, — соглашаюсь я. — Я сказал, что верну твою маму в целости и сохранности — и сделал это, не так ли?

Она кивает.

— Так что поверь мне, когда я говорю, что и твоего отца верну в целости и сохранности.

Ее глаза наполняются слезами, и она улыбается мне. Затем кивает. Хорошо.

Я улыбаюсь ей в ответ.

Она стоит и смотрит на меня…

А я стою и смотрю на нее…

Пока она не выпивает остатки бурбона одним глотком.

— Спасибо за выпивку. Я пойду приму душ.

Я киваю, а она поворачивается и уходит.

Черт возьми.

Возможно, мне показалось…

Но я могу поклясться, что между нами проскочила искра.

Однако сейчас не время.

К тому же, возможно, я неправильно понял ее.

Сегодня ей пришлось многое пережить.

В нее стреляли…

Она смотрела, как умирают люди…

Как исчезает ее отец…

Как ее мать держали на мушке…

Она пережила больше, чем большинство гражданских людей переживают за всю свою жизнь, и все это за одну ночь.

Вероятно, она в полном расстройстве.

Не самая лучшая идея пробовать что-либо…

Неважно, насколько она сексуальна.

Поэтому я просто допиваю свой бурбон и наливаю еще.

Глава 25

Бьянка

Душ был лучшим в моей жизни.

Не потому, что ванная роскошная — она не была роскошной. Ничего особенного.

Он был лучшим в моей жизни по одной-единственной причине: когда на меня начинает литься горячая вода, все напряжение и ужас последних восьми часов начинают улетучиваться.

Я включаю на максимальную температуру и стою, подставляя лицо под воду и позволяя ей реветь в ушах и перекрывать все остальное.

Мышцы спины и шеи постепенно начинают расслабляться.

Вкусный бурбон Адриано тоже помогает расслабиться.

Адриано…

Когда я позволяю воде омыть меня, то думаю о нем.

Я не понимаю его. Совсем не понимаю.

Он является ходячим противоречием… невозможной загадкой.

В один момент он — яростный, кричащий монстр.

А потом он становится неожиданно добрым.

В одну секунду он может быть полным мудаком.

А в следующую — настоящим милашкой (даже если он пытается скрыть это под своим грубым поведением).

Я вспоминаю, как он препирался со мной в отеле.

Конечно, тогда я считала его придурком…

Но я также считала его сексуальным. Однако никогда бы не подумала, что он добрый.

Или что он пойдет на все, чтобы обеспечить мою безопасность.

Особенно то, как он встает на защиту моей матери против Массимо и Ларса.

Как он застрелил Серджио, чтобы защитить ее.

Серджио.

Ужасные воспоминания снова наводняют на мой мозг:

Отель.

Выстрелы.

Разбитое стекло.

Падение из окна.

В его объятия.

Он поймал меня.

Пистолет у головы мамы.

Адриано стреляет.

Он спасает ее.

Голова Серджио откидывается назад.

Кровь в воздухе.

Мама кричит и падает на землю.

Я была там, в центре всего этого, и мне казалось, что все это происходит со мной снова.

У меня начинается приступ гипервентиляции и истерика одновременно.

Я отстраняюсь от горячей воды, прижимаюсь головой к прохладному кафелю стены душевой кабины и пытаюсь справиться с паникой.

Проходит несколько минут, но я наконец успокаиваюсь.

Просто сосредоточься на воде.