Адская бездна. Бог располагает

– Да ты с ума сошел! – сказал Юлиус. – Посмотри на меня. Чего, по-твоему, я могу требовать от властей, что получить? Разве у меня есть время на то, чтобы быть честолюбивым?

– У человека всегда есть время быть честолюбивым в отношении того, что он оставит после себя, – память, овеянную славой.

– Объяснись.

– Нет ничего проще. Еще и года не прошло с тех пор, как ты представлял здесь, в Париже, особу короля Пруссии. Ты сохранил воспоминания о милостях, которые он тебе расточал, и поныне привязан к нему узами признательности и долга. Лучше и не придумаешь. У меня нет подобных доводов оставаться в рядах своих соратников. Никто там не сделал для меня ровным счетом ничего, я свободен. Я оставляю за собой право отречься от этих неблагодарных и, что еще хуже, безмозглых глупцов, которые сами отрекаются от себя.

Я прекрасно понимаю, что могут сказать обо мне: я ренегат и предатель. Но начнем с того, что уж тебе-то известно, сколь мало значения я придаю мнению других.

И потом, по крайней мере, никто не обвинит меня, что я бросил своих товарищей в беде. Ведь в глазах всех, кроме, быть может, трех или четырех неистовых фанатиков, мы победили, и если верить песенкам, что сейчас распевают на улицах, народ готов вступить в неограниченное владение своей свободой. Итак, момент самый благоприятный: сейчас всего удобнее покинуть лагерь тех, кто мнит себя победителями. Они будут едва ли не довольны, если я их оставлю: одним меньше в кругу тех, кому осталось лишь поделить плоды своей победы. Итак, Юлиус, я теперь на твоей стороне, а чтобы заслужить в вашем лагере радушный прием, готов явиться с подарком.

– Каким?

– Я предам главарей Тугендбунда в твои руки, то есть в руки короля: вы сможете взять их на месте преступления, во время тайного сборища.

Как ни старался Юлиус, он не смог сдержать содрогания. Его глаза вдруг вспыхнули, и он, столь долго казавшийся полумертвым, словно бы ожил.

– Тебя это удивляет? – усмехнулся Самуил, от которого не укрылись ни непроизвольное движение, ни взгляд графа фон Эбербаха. – Говорю же тебе, я меняю диспозицию. А я, как тебе известно, из тех, кто ничего не делает наполовину. Либералы Франции отвратили меня от вольнодумцев всего света. Связавшись с этими людишками, я сбился с верной дороги. Я вижу теперь – наверно, довольно поздно, – что в их компании невозможно совершить ничего мало-мальски великого.

Что ж, хочу посмотреть, не больше ли проку в их противниках. Лучше быть Ришелье, нежели Катилиной. Если монархия готова воспользоваться услугами людей крепкого закала и бесстрашной мысли, как знать, быть может, она еще выиграет время? Ты же сам видишь, что пора революционных деятелей еще не настала. Итак, договоримся: я предоставляю себя в твое распоряжение; ты согласен?

– А если я соглашусь, какие действия от меня потребуются? – спросил Юлиус.

– Если ты согласишься, мы сегодня же вечером или самое позднее завтра утром отправимся вдвоем в Германию. А как только приедем, доверься мне полностью: действуя, как я скажу, ты за неделю совершишь, может быть, больше, чем за всю прошлую жизнь. Да и я тоже разом наверстаю все свои сорок понапрасну потерянных лет.

Ну же, отбрось ребяческие сомнения! Ты принесешь одновременно пользу своему отечеству и своему другу. Что до вождей Тугендбунда, мы для начала поставим условие, чтобы им была сохранена жизнь. Это должно избавить тебя от последних колебаний. Так что же, ты согласен? Говори!

– Однако это долгое, утомительное путешествие, – заметил граф фон Эбербах. – Доживу ли я до его конца при том, насколько я изнурен?

– Тебя только это смущает? – спросил Самуил. – Я приготовлю тебе укрепляющий состав, чтобы поддержать сердце и придать бодрости.

– А, укрепляющий состав? – повторил Юлиус, оживляясь, как будто давно ждал этого слова.

– Будь покоен, это средство, для здоровья ни в коей мере не опасное.

– Что ж, тогда согласен, – сказал Юлиус. – Ведь я уже говорил, что слепо вверяюсь тебе. Делай со мной что хочешь.

– В добрый час. Когда ты предпочитаешь ехать – сегодня вечером или завтра утром?

– Я прошу тебя оставить меня одного до завтрашнего утра.

– Хорошо. Только надо еще позаботиться о своевременном отправлении курьера из посольства; лучше бы уже сегодня послать туда записку, чтобы те части королевской армии, что стоят в Гейдельберге, были предоставлены в твое распоряжение.

– Я тотчас напишу и отдам письмо тебе. А ты уж позаботишься об его отправлении.

– Пока ты будешь писать, я приготовлю твое укрепляющее средство. Это дело пяти минут.

И Самуил вышел в соседнюю комнату, чтобы послать лакея к аптекарю.

Через пять минут он снова вошел к Юлиусу.

– Вот твое письмо, – сказал ему граф фон Эбербах.

– А вот твое снадобье, – отвечал Самуил Гельб.

– Кстати, – заметил Юлиус, – я не сообразил обсудить это с тобой прежде чем писать, а напрасно. Ты не ставишь никаких предварительных условий?

– Нет; я прошу только, чтобы мне помогли взобраться на коня. А уж оказавшись в седле, я, будь покоен, ускачу далеко.

– Это тебе обеспечено.