Адская бездна. Бог располагает

Вы могли бы сделать для меня прошлое источником безутешных угрызений, вы же, напротив, вменяете мне его чуть ли не в заслугу. Спасибо, спасибо!

И тем не менее на следующий день Юлиус снова застал Христиану удрученной. Былое очистилось, но теперь грядущее давило на нее всей тяжестью сомнений, мраком неизвестности.

Юлиус снова принялся с нежной настойчивостью расспрашивать ее.

– Увы, мой Юлиус, – сказала она, – я не могу прогнать тревожных мыслей. Вы были добры и полны любви, как сам Господь Бог. Но, к несчастью, отпущение грехов не может отменить прошлого. Оно все еще нас держит, оно не отпустит. Если бы я все вам рассказала восемнадцать лет назад, вы бы дрались с Самуилом Гельбом и мы были бы несчастны. Но если бы я все рассказала год назад, вы бы не женились на Фредерике и мы могли бы быть счастливы.

Юлиус ничего не ответил, только опустил голову.

– Да, – продолжала она, – вот к чему привело мое молчание. Эти бедные дети, любящие друг друга, разлучены…

– Не надолго, – промолвил граф фон Эбербах.

Но Христиана его не слушала.

– А вы, – продолжала она, – вы муж сразу двух жен.

– Перед Господом у меня есть лишь одна и никогда не было другой.

– Да, но перед законом? И нам, чтобы видеться, придется скрываться. Если станет известно, что вы бываете здесь, свет назовет меня вашей любовницей, и Фредерика подумает, что я занимаю ее место, в то время как это она занимает мое! Вот в какое положение мы попали. И выхода из него нет.

– Вы ошибаетесь, Христиана: выход есть.

LII Юлиус готовит отмщение (Продолжение)

– Есть выход? Но какой? – спросила Христиана, трепеща.

– Он близок, и нам обоим надлежит встретить его с твердостью, почти что радостно.

Я без ведома Самуила советовался с врачами. Они подтвердили мне его обещания. Успокойтесь, затруднения, с которыми мы столкнулись, не продлятся долго: мне отпущено совсем мало времени.

Христиана задрожала всем телом:

– Так вот чем вы хотите меня успокоить!

Она подняла на него глаза, полные боли и упрека, и он увидел слезы на ее ресницах.

– О, – вскричал он, – теперь я могу умереть, потому что я умру счастливым, любимым, обо мне есть кому пожалеть! Теперь я умру примиренным и, – он понизил голос, – отмщенным.

– Ах, вот этого я и боялась! Вы хотите отомстить Самуилу Гельбу, не так ли? – спросила она.

– О да! – отвечал он. – В этом мире мне осталось еще одно дело – наказать его. Я уверен, что Господь не призовет меня к себе прежде чем я исполню это предназначение.

– Юлиус! – воскликнула Христиана. – Не подвергайте себя такому риску, не связывайтесь с этим негодяем. Юлиус, послушайте: удалите его от себя, бегите от него, предоставьте Провидению заботу о том, чтобы его покарать. Мерзавец не избегнет расплаты, верьте: Божий суд его настигнет. Он погибнет от собственных преступлений, как гадюка – от своего яда.

– Не настаивайте, Христиана, – отвечал Юлиус спокойно и сурово, – мой жребий брошен. Это решение непреклонно. Я должен умереть, но хочу, чтобы от моей смерти был прок.

– Умоляю вас, не говорите так. Я не хочу, чтобы вы умирали! – с глазами, полными слез, вскричала Христиана.

– Не огорчайся, моя бедная, милая, вновь обретенная жена, – произнес растроганный Юлиус. – Но, видишь ли, доктора не скрыли от меня, что средств для моего спасения больше нет.

– Нет! Такое средство есть! У вас есть я! Они же не знали, что я существую, что я вернусь!

– Слишком поздно, – вздохнул Юлиус. – Моя жизнь исчерпана до дна, и я чувствую, что времени и сил мне хватит лишь на то, чтобы спасти вас всех. Когда меня не станет, все наладится, Фредерика и Лотарио поженятся.

– Когда вас не будет рядом, кто защитит их от Самуила?

– Самуил ничего больше не сможет им сделать, я за это отвечаю.

И ты освободишься от роковой двусмысленности своего положения. Ты больше не будешь женой чужого мужа. Как видишь, это единственный выход, который остался для всех нас.

– Есть и другие, – возразила Христиана.

– Назови хоть один.

– Мы можем вдвоем покинуть Париж, исчезнуть, спрятаться в каком-нибудь укромном уголке Нового Света, а Фредерике и Лотарио предоставить любить друг друга.

– А ненависть Самуила? Что станется с ними, такими юными и чистыми, если они попадут в лапы этого демона? К тому же, пока я жив, они не смогут пожениться. Тогда что они выиграют?

– Что ж! Существует еще развод. Закон и религия нашей страны его допускают.

– Развод? – повторил Юлиус. – Да, я сам не однажды думал о нем, когда тщеславие побуждало меня ревновать к Лотарио; однако, допуская развод, наши законы и религия обставили его множеством условий и препон. Какую причину я могу выдвинуть? Сказать правду? Это бы значило обесчестить тебя.

Отвергнуть Фредерику? Тогда я ее обесчещу.