Адская кухня

Повозившись с жестяной коробкой, Коркоран достал кусок датского печенья и сунул его в рот, исказив еще больше свое уродливую лошадиную физиономию.

— Скажи мне… что ты думаешь о Кухне? — спросил он Пеллэма.

За несколько месяцев, которые Пеллэм провел здесь, никто — из тридцати с лишним человек, у кого он брал интервью, — ни разу не спросил, какого он мнения о районе. Задумавшись на мгновение, Пеллэм сказал:

— Это единственный район из всех, какие я только видел, который становится лучше, чище, безопаснее, но при этом его старожилы воспринимают все перемены в штыки.

Одобрительно кивнув, Коркоран улыбнулся.

— Верно подметил, твою мать. — Побарабанив по столу, он снова наполнил стаканы. — Отведай еще нашего самогона. — Коркоран отвернулся к окну, и его угловатое лицо наполнилось тоской. — Верно подметил, дружище. Кухня уже не та, какой была раньше, это точно. Мой отец, он переплыл через воду, когда ему уже было за сорок. Они все называли это «переплыть через воду». Отец сбился с ног, пытаясь найти работу. Тогда можно было устроиться работать только в порт. Сейчас там лишь развлекаются долбанные туристы, но в те времена в порт заходили большие корабли, с пассажирами и грузом. Вот только для того, чтобы получить работу, надо было дать на лапу боссу. Я имею в виду, дать взятку. Большую. Мой папаша, он никак не мог скопить достаточно денег, чтобы вступить в профсоюз. Поэтому ему приходилось наниматься поденщиком. Он постоянно говорил о Белфасте, Лондондерри, беспорядках. Понимаешь, по уши сидел в политике. Меня это не интересовало. А твой отец, он был республиканцем, поддерживал Шинн фейн?[42] Или он был лоялистом?[43]

— Понятия не имею.

— Как ты относишься к независимости?

— «За», обеими руками. Я держусь подальше от работы от звонка до звонка.

Коркоран рассмеялся.

— В свое время я сидел в тюрьме Килманхэм. Знаешь, где это?

— Там вешали участников «Восстания на пасхальной неделе».[44]

— Знаешь, когда я там сидел, меня не покидали странные чувства. Я думал о том, что ходил по тем же самым каменным плитам. Я плакал. И мне не стыдно в этом признаться.

Грустно усмехнувшись, Коркоран покачал головой. Залпом допил виски и откинулся назад.

Запястья Пеллэма спас чистый инстинкт.

Внезапно вскочив на ноги, Коркоран схватил стул и с размаха опустил его на стол, однако Пеллэм успел отшатнуться назад к стене.

— Ах ты козел! — закричал Коркоран. — Долбанный козел!

Он снова с силой обрушил стул на стол. Ножки, ударившись о дубовую столешницу, переломились с грохотом сдвоенного выстрела. Во все стороны брызнули осколки стекла; в воздухе повис туман виски.

— Ты пришел сюда, в мой дом, чтобы шпионить за мной… — Его слова потерялись в новом приступе ярости. — Ты хочешь выведать мои секреты, твою мать, долбанный педераст…

Пеллэм скрестил руки на груди. Не двигаясь с места. Спокойно глядя Коркорану в глаза.

— Не надо, Джимми, успокойся, — послышался голос из противоположного угла.

Это был тот самый парень, на которого обратил внимание Пеллэм, заходя в бар. Самый маленький из всех. С обезьяньей физиономией.

— Джимми…

— Это говорит виски, — заметил другой.

— Послушай, мистер, наверное, тебе лучше… — начал было третий.

Но Коркоран их даже не замечал.

— Ты пришел в мой дом, твою мать, в мой район и выспрашиваешь обо мне! Я слышал, чем ты здесь занимаешься. Я знаю. Я все знаю. Ты думаешь, я что-то не знаю? Какой же ты глупый козел! Вот такие придурки как ты и испоганили здесь все. Это вы отняли у нас Кухню. Мы пришли сюда первые, а затем нагрянули вы, козлы, со своими камерами, и смотрите на нас как на долбанных насекомых!

Встав, Пеллэм стряхнул с рубашки осколки.

Еще одним свирепым ударом Коркоран обломил стулу оставшиеся ножки.

— Кто дал вам право? — подавшись вперед, завопил он.

— Джимми, он вовсе не собирался тебя обидеть, — спокойно промолвил Обезьянья физиономия. — Не сомневаюсь в этом. Он просто задал несколько вопросов — и больше ничего.

— Кто дал ему право? — взвизгнул Коркоран.

Схватив другой стул, он швырнул его через весь зал. Бармен сосредоточенно вытирал и без того сверкающие стаканы.

— Джимми, выпей, — умоляющим тоном произнес кто-то. — Успокойся!

— А вы, долбанные педерасты, молчите и не вмешивайтесь, вашу мать!

В руке Коркорана блеснул черный пистолет.

В зале наступила тишина. Никто не шелохнулся. Казалось, все присутствующие оказались каким-то образом подсоединены к пальцу, лежащему на спусковом крючке.

— Слушай, Джимми, угомонись, — прошептал Обезьянья физиономия. — Сядь и успокойся. Давай без глупостей.

Подняв с пола стакан, Коркоран подошел к стойке и схватил еще одну бутылку «Бушмиллза». С грохотом поставил ее на стол перед Пеллэмом. Наполнил стакан до краев.

— Сейчас он выпьет со мной и извинится, — взбешенно прорычал Коркоран. — Если он это сделает, я отпущу его на все четыре стороны.

Подняв руки, Пеллэм мило улыбнулся. Он повернулся к бармену.

— Хорошо. Но только мне содовой.