Адские поиски

Помощь пришла, откуда не ждала. Все-таки приятно иногда побыть слабой женщиной, взвалив всю грязную работу на сильные мужские плечи. Виват рыцарству! Тяжелая латная перчатка лихо съездила по уху зарвавшегося юнца, повергнув его в пыль с натруженной спины ослика. Речь оруженосца претерпела стремительную метаморфозу, скатившись от напыщенной до нецензурной. Несчастная животинка, лишившись своего седока, обрадовалась подобному исходу, проревела нечто благодарственное и умчалась, весело взбрыкивая, на ближайший лужок с сочной травкой. Конь рыцаря с завистью во взоре проводил ездового собрата, тяжко вздохнул и принял еще более жалкий вид.

– Благородная дама! – торжественно начал вещать сэр Толеснал.

Это его выражение – благородная дама – заставило меня удивленно оглянуться в поисках прекрасной незнакомки, затянутой в шелк и бархат. Не найдя никого даже отдаленно похожего, я сделала удивительный вывод: «Благородная дама – это я. Умереть не встать!»

«Не особенно обольщайся, дорогуша, – влил свою ложку дегтя Кумивар. – Просто рыцарь хорошо воспитан».

«Настолько хорошо, что лупит собственного оруженосца и доводит коня до плачевного состояния?» – едко парировала я.

– Сожалею, что нас не представили по всей форме, – продолжал между тем Толеснал, и его хорошо поставленный голос гулко вибрировал в стальных стенках шлема. – Соблаговолите назвать ваше имя, дабы я смог сохранить его и поведать менестрелям.

– Зачем? – слегка опешила от его заявления я.

– Они сложат прекрасную балладу о нашей встрече.

Ничего себе! Надеюсь, это будет не что-то вроде: «Какая страшная ты, какая страшная… и не накрашенная страшная, и накрашенная».

– Меня зовут Вероника Погорелова, – смущенно выдавила я, попыталась изобразить реверанс, но запуталась в собственных ногах и чуть не упала. Впрочем, чуть-чуть не считается. – Но, думаю, не стоит упоминать мое имя в балладе.

– О! – восхитился рыцарь. – Скромность – прекрасное качество. Она служит великолепным украшением женщины.

– Ага. Это если других украшений у нее нет, – сердито пробормотал оруженосец, поднимаясь на ноги.

Он попытался выбить пыль из грязно-серой туники, но, думается, это напрасная трата сил и времени – чистой ее может сделать лишь пара кусков хорошего мыла и несколько бочек воды. Глядя на его жалкие потуги, даже обижаться расхотелось.

– Надеюсь, вы проделали весь этот путь по горам и долам не для того, чтобы важно сообщить, что скромность является единственным моим украшением. Может, оставим светскую болтовню и сразу перейдем к делу?

Рыцарь осуждающе воззрился на меня сквозь амбразуру в шлеме. Видимо, предварительная беседа с леди о погоде, прежде чем приступить к сути, являлась для него чем-то сродни артподготовке перед решающей битвой. Кстати, когда на тебя таращатся сквозь узкую щель из перевернутого ведра, напяленного на голову, – ощущение жутковатое.

– Хорошо, благородная дама. Ваше слово – закон для рыцаря. Я буду краток, хотя сердце мое трепещет от желания усладить ваш слух подробным описанием трудности пути и свершения подвига во имя прекраснейшей из дам – Брунхильды, прозванной Светлоокой. Да будет имя ее воспето в веках сотнями лучших менестрелей!

По мне так путешествие верхом по горам, исключительно по козьим тропам, да еще нацепив кучу железа, точно тянет на подвиг. Проделать все вышеизложенное без лишнего веса на плечах и то под силу не каждому. О чем я мило сообщила собеседнику. За что заслужила похвалу от обоих мечей, а это дорогого стоит. Сэр Толеснал рассыпался в благодарностях, казалось, даже его конь сейчас изобразит поклон. Вот только соберет остаток сил и начнет.

– Итак, – настойчиво прервала поток красноречия я, ибо захлебнуться в нем совершенно не улыбалось. Окончание жизненного пути виделось мне иначе. Например, в окружении многочисленных потомков на Французской Ривьере. – Что привело храброго рыцаря в долину с горячими источниками? Ради чего он сел на коня и проделал весь полный опасности путь?

Боже! По-моему, высокопарный слог – это заразно.

– Благородная дама, я явился забрать свой трофей. Вот он – труп злобного монстра. И мое копье, поразившее сердце твари, до сих пор торчит из него.

Толеснал ткнул указующим перстом в сторону бедняги-грифона. Тут бы мне подпрыгнуть от радости, рассыпаться в благодарностях, молвить с кроткой улыбкой, потупив взор: «Благородный рыцарь, душа моя трепещет и ликует, зная, что не оскудела земля героями и есть защитники сирых, убогих и сирот. Забирайте же, благородный сэр, свой законный трофей, грузите на боевого скакуна, везите в свой замок высокий и прибейте на стену каменную, дабы гости приезжие могли восхититься вашей храбростью и неимоверной твердостью вашей длани, что не знает промаха. Дозвольте же мне подняться на гору, дабы помахать вослед платочком белым, пока вы в закат уезжать станете. И нет мне более достойной награды». Но ничего этого вслух я не сказала. Вот такая я противоречивая.

– Сэр рыцарь, а вы точно уверены, что именно ваше копье торчит из грифона? – осторожно поинтересовалась я.