Адский остров. Советская тюрьма на далеком севере

К примеру, в августе 1924 года на квартире Кириловского проходила обычная попойка. Гости и хозяин до такой степени напились, что Кириловскому сделалось плохо, и его вывели на свежий воздух. Когда он вернулся в дом, то застал гостей, набравшихся до поросячьего визга, блюющими прямо на стол, а свою жену лежащей на кушетке в объятиях Попова в неприличной позе.

Придя в бешенство, Кириловский стащил Попова с кушетки и отбросил с такой силой, что тот проломил головой дверь. Попов, однако, исхитрился ударить коменданта по лицу, разбив ему при этом очки. Зазвучали выстрелы. Попова отволокли домой, где он перебил кулаками все окна, и, обливаясь слезами, заревел так громко, что его было слышно по всему лагерю: «Убили, убили!»

Я склонен думать, что такой стиль жизни не является коммунистическим идеалом. Тем не менее, в ноябре 1924 года начальник УСЛОНа получил из Московского ГПУ письмо, полное благодарности. В нем выражалась признательность Ногтеву и его коллегам за то, что они «высоко держат знамя коммунизма».

Пресытившись пьяным весельем «начальники» Соловков забавляются амнистированием шпаны. После открытия навигации ежедневно освобождается до пятисот человек.

Процедура освобождения проходит так: с уголовников и уголовниц снимают последние лохмотья («казенную одежду»), всучают им железнодорожные билеты до родных мест, снабжают хлебом — в зависимости от длительности пути. А затем совершенно раздетую шпану загружают в вагоны и отправляют на станцию Кемь. Как нетрудно догадаться, значительная часть уголовников прямо по прибытии в Кемь начинает грабить, чтобы добыть хоть какие-то вещи, из-за чего бывает вновь возвращена в лагерь, где получает дополнительно год тюрьмы. Оставшаяся половина уезжает голой.

Никого из контрреволюционеров никогда не освобождали. Время от времени в лагерь просачивались слухи о том, что возможно будут выпущены на волю политические, или же перевезут в какую-нибудь тюрьму на континенте. Но эти слухи так и оставались слухами. Если политические покидают Соловки, то лишь в связи с переменой места ссылки.

Часть III

Глава I Единственный путь на свободу

Лицемерие большевиков — Пожизненные узники — Побег студента Николаева — Провал других попыток

Группам иностранных рабочих, которые приезжают в Москву, Советское правительство дает понять, что само оно, конечно же, против существования Соловков и вполне согласно с ними в том, что Соловки заставляют усомниться в «гуманности» народной власти. «Но, — вопрошают советские руководители, — что же делать?» Контрреволюционеры не прекращают бороться с народной властью, отчего ГПУ в свою очередь настаивает на необходимости концлагерей, и при этом перекладывает всю ответственность на Совет Народных Комиссаров.

А между тем, Совет Народных Комиссаров совместно с ГПУ пожизненно заточает своих пленников на Соловки и в подобные им места. С осени 1924 года, по специальному приказу ГПУ (переданному на рассмотрение во ВЦИК и им утвержденному) каждый заключенный, отбывший срок свой на Соловках, направляется еще на три года на «вольное поселение» в Нарынский район, затем еще на три года в Печерский район, и в итоге получается двенадцать лет. Для тех, кто за это время каким-то образом ухитрился не умереть, припасена последняя «награда»— ссылка на вечное поселение в Восточную Сибирь.

Так что; в каком бы преступлении вас ни обвинили, как бы вы не вели себя на Соловках, вас никогда не освободят. Почти каждый из сосланных советскими властями обречен на гибель во время своих переездов из тюрьмы в тюрьму, из одного места насильственной ссылки в другое.

Ужасающая мысль о том, что осужден он пожизненно, что после Соловков его обрекут на новые страдания, отдадут его в лапы новому Ногтеву, новому Кириловскому, назначат ему новый паек, заставят его выполнять еще более тяжелую работу, бросят в «каменный мешок», сгноят в другой «Секирке», приводит несчастного узника к убеждению, что это бесконечное, беспросветное хождение по мукам должно быть раз и навсегда прервано при помощи бегства.

Но удачный побег с Соловков — это невероятное чудо, Ниспосланное судьбой благосклонной всего лишь к нескольким счастливчикам из десятков тысяч простых смертных.