Адский Парад

— Не поможет, — тихо заметил Тамут-ул-майр: — Мы сделаем его мучеником.

— Что ты предлагаешь? — спросил один из старейшин.

— Мы накажем людей за то, что они его слушают, — ответил верховный жрец.

— Накажем людей? Всех?

— Да.

Старейшина рассмеялся:

— Как ты это себе представляешь? Заставим одну половину горожан бичевать другую, а потом отстегаем исполнителей?

— Нет, ничего настолько жестокого, — сказал Тамут-ул-майр: — Мы используем страх, чтобы вернуть их.

— Страх перед богами?

Тамут-ул-майр покачал головой:

— Страх перед богомерзкой тварью, — ответил он.

Три ночи спустя, в сумерках, трое детей, два брата и их маленькая сестренка, игравшие в саду на окраине города, были убиты под деревом пифика. Не просто убиты, но растерзаны, разорваны в клочья. Мозги выскребли из чаш черепов и сожрали, нежные внутренности вытащили и оставили на траве. Что за человек мог сотворить такое? Никто не знал.

Прошло две ночи, и убили еще семерых детей. На этот раз — из разных семей в богатом районе, где жили торговцы. Их смерть была такой же, как у детей в саду. Тела зверски распотрошили, выели мозги, вытащили наружу внутренности. Правда, на этот раз злодея заметили, когда тот, захмелев от крови, покидал место преступления. Он не походил на человека, даже отдаленно. Огромная рептилия приползла с пустоши — монстр, которого жители Карантики знали под именем Саббатикус. Слухи о его появлении распространились по городу, как пожар. Об этом звере говорилось в Заветах Джидадии, великой книге, которой пользовались жрецы, чтобы узнать, как наказать преступников. Он питался мыслями о детях и отчаяньем их родителей.

— Вот какую кару обрушили вы на наши головы, — кричал Тамут-ул-майр с кафедры на следующее утро: — Отвергнув законы ваших жрецов — божественные законы! — вы призвали в наш тихий город мерзость с пустошей.

Тысячи людей упали на колени, одни молили «Спаси! Спаси нас!», другие просто рыдали, и их плач звенел под куполом Великого Храма.

— Я не в силах спасти вас! — ответил Тамут-ул-майр: — Только вы сами можете это сделать!

— Скажи, как?

— В этом городе живет человек, который поставил свою волю выше воли Богов. Возможно, если вы его покараете, чудовище, Саббатикус, покинет Карантику и вернется на пустошь, откуда его призвали ваши грехи!

Толпа встала, как один человек, мольбы сменились воплями об отмщении. Люди шагали по улицам, вооружались. Их становилось все больше, по мере того, как слух о произошедшем в Храме расползался по городу. В своем самопровозглашенном суде в Мьяссе, судья Фио услышал рев приближавшейся толпы. Друзья, конечно, уже предупредили его.

Он знал, что произойдет, когда толпа выломает дверь и вытащит его на улицу. Если ему повезет, возможно, он успеет спастись, но куда он пойдет? Карантика была его родным городом. Он всем сердцем любил ее и ее несчастных, обманутых жителей. Не то, чтобы он хотел умереть. Не теперь, когда впереди так много работы. Но он был готов заплатить за свои деяния.

Его ждала трудная смерть. Жители Карантики умели бросать камни так, чтобы жертва не погибла сразу. Фио мучался под солнцем два часа и семь минут. Ему выбили левый глаз, его мантия — от ворота до подола окрасилась алым. Мухи и кровавые пчелы роились над ним тысячами, пока не облепили изуродованное лицо черным ковром. Наконец, его колени подогнулись. Через несколько минут он упал — лицом вниз. Толпа замерла в немом изумлении, пока мальчик, не старше пяти или шести лет, не подбежал к телу, радостно наступив на голову Фио. Остальные — многие из них были живы благодаря его милосердию — излили гнев, сплясав тарантеллу.

Когда все кончилось — когда судья испустил последний вздох, а в его теле не осталось ни одной целой кости — им не было стыдно.

Ведь это из-за Фио Саббатикус пришел с пустоши. Еретик заслужил смерть.

Соглядатаи жрецов вернулись в Великий Храм и рассказали о том, что случилось. Им заплатили и отослали прочь.

— Отлично, — сказал старейшина: — Дело сделано. Уловкам — конец.

— Что делать с убийцами детей?

— Похоронить их заживо на пустоши, — сказал Тамут-ул-майр: — Я прослежу за этим, возьму с собой пару жрецов. Мы больше не будем иметь дела с наемниками.