Адский штрафбат

— Тут должны быть еще ходы, — сказал Отто, — они уходят на несколько километров за границы крепости, в город и в лес. Так рассказывали, — добавил он. — Надо поискать!

Юрген на это никак не отреагировал, он молча шел вперед. Так что Отто принялся вновь травить армейские байки.

— В этих подземельях мало того что черт голову сломит, так тут еще и ведьмы водятся.

— О ведьмах поподробнее! — со смехом сказал Красавчик.

— Смеешься, а я сам видел, и товарищи мои видели, — загорячился Отто. — Мы ее звали «ведьмой с автоматом» или «кудлатой», если дело было к ночи. Волосы у нее были такие длинные, лохматые, вылитая ведьма, чего там говорить. Я вот думаю, что это она меня подстрелила. Она была снайпершей.

— Снайперша бы тебе яйца отстрелила, нужна ей была твоя задница, — вновь подначил его Красавчик.

— Ну, может быть, не снайперша, — согласился Отто, — но точно из женского батальона. Тут у них женский батальон стоял. По тому, как они дрались, все были ведьмами, одна другой лютее.

— Слышал, командир, — Красавчик игриво ткнул Юргена локтем в бок, — а они тут в крепости хорошо устроились, офицеры при женах, а для солдат — женский батальон. Нам бы так! Никакого пуффа не нужно! И все задарма!

Красавчику на женщин было наплевать. Есть — хорошо, нет — еще лучше. Он хотел лишь растормошить внезапно помрачневшего друга. Но Юрген, против своего обыкновения, не подхватил шутку, и Красавчик заткнулся.

— Но эта кудлатая дольше всех лютовала. Уж снег выпал, а она все стреляла. И никто не знает, куда она делась. Может быть, до сих пор где-нибудь здесь в подземелье скрывается. Вот так, — закончил Отто свой рассказ.

О чем думал Юрген? О том, что судил же им черт защищать «чужую» позицию. На «своей», тем более обустроенной собственными руками, каждую кочку знаешь. А на этой, сколько ни изучай, все на какие-то неожиданности напарываешься. На фронте только одна неожиданность бывает приятной — это когда твою часть в разгар боевых действий в тыл отводят. От всех других неожиданностей — одни неприятности. Конечно, для русских солдат, которые будут штурмовать крепость, она еще более неизвестна, чем им, но…

— Дома и стены помогают, — сказал в этот момент Брейтгаупт, вероятно, подводя итог рассказу Отто.

«Eignes Dach gibt Mut»

Это сказал Брейтгаупт.

«Дом… — протянул про себя Юрген. — Это их дом, он придаст им силу и мужество. А мы здесь чужаки. И судил же черт защищать чужую позицию!» Мысли пошли на второй круг.

— Юрген, посвети! Вот сюда, на стену, — раздался голос Красавчика.

На стене была выцарапана надпись:

«Нас было трое, нам было трудно, но мы не пали духом. Мы идем в последний бой и умрем как герои. 23/VII-41»

Подписей не было.

— Их было трое, — сказал Юрген.

— Три товарища, — сказал Красавчик.

Брейтгаупт просто кивнул, он не тратил лишних слов. Отто Гартнер был среди них четвертым, он ничего не понял.

Юрген доложил капитану Росселю о результатах рекогносцировки. Формально они отправились в подземную экспедицию по его приказу. Им дали на нее восемь часов, освободив от учений. Но доложил Юрген не формально, а подробно и во всех деталях. Командир, какой бы он ни был, должен представлять истинное положение дел, ведь от его будущих приказов будет зависеть их жизнь. О том, какие приказы может отдавать капитан Россель на поле боя, Юрген хорошо знал. Приказы были убийственными и даже самоубийственными. Юргену это не нравилось. Зато нравилось командованию. Недаром недавно Россель получил еще одну звездочку на погоны. А их батальон отправился на переформирование и пополнение.

— Полагаете, русские могут попытаться проникнуть в крепость через подземные коммуникации? — спросил Россель.

— Никак нет, не полагаю, — ответил Юрген, — могут, но не попытаются. Они проникнут в крепость по земле.

Ответ капитану Росселю не понравился. Ему не понравился бы любой ответ. Дело в том, что ему не нравился сам ефрейтор Юрген Вольф. Россель всячески пытался избавиться от него. От него и от рядовых Хюбшмана и Брейтгаупта. Они были единственными свидетелями афронта Росселя, тогда еще лейтенанта, на Орловской дуге. Они были одними из самых опытных и умелых солдат в его роте, но он все равно хотел от них избавиться.

Это оказалось непросто. В штрафном батальоне неугодного солдата можно было только расстрелять или перепоручить эту приятную обязанность противнику, бросив солдата грудью на его пулеметы. Но неразлучная троица не подставлялась под расстрельную статью, ведь они были опытными и умелыми солдатами. По той же причине они возвращались живыми из самых надежных, в смысле безнадежности выполнения, заданий.

Юрген Вольф был у них заводилой. Поэтому больше всего Россель хотел избавиться от него, хотя бы временно. Тут было больше возможностей, ведь Вольф был «вольняшкой».

Он соблазнял его отпуском, но Юрген отказался. И не потому, что по матери не скучал, но подумалось ему, что мать не обрадуется, увидев его в форме немецкого солдата.