Адское пламя

Она как бы предчувствует его появление. Ведь только Новый человек может заставить вулканы Камчатки обогревать Сибирь; регулировать направление постоянных ветров гигантскими вентиляторами; вести стремительные электроходы в подземных туннелях; заменять медлительную почту «электрическими разговорами»; выращивать невиданные деревья, такие, скажем, как «финики, привитые к вишневому дереву, или бананы, соединенные с грушей». Заметьте, что о финиках и бананах писалось В. Одоевский еще в 1840 году («Петербургские письма»), кстати, в том самом году, когда российский министр финансов доказывал, что железная дорога из Петербурга в Москву не нужна, даже опасна, ибо усилит у простых людей ненужную склонность бесцельно переезжать с места на место.

А алюминиевые сны Веры Павловной?

Какой протопоп, даже самый неистовый, мог о таком мечтать?

Удивительно читать в Литературной Энциклопедии о том, что «М. Булгаков вошел в литературу с сознанием гибели своего класса и необходимости приспособления к новой жизни. Принял победу народа не с радостью, а с великой болью покорности».

А как, собственно, он должен был входить в литературу? Разве Михаила Булгакова, человека мягкого и интеллигентного, не должна была ужаснуть буря гражданской войны? Уж он-то видел на деле последствия известных слов Г. Плеханова: «Русская история еще не смолола той муки, из которой будет со временем испечен пшеничный каравай социализма».

Впрочем, в цитировавшейся статье Б. Михайловского «Фантастика» (Литературная Энциклопедия, 1939) заключительный абзац звучал оптимистически: «В рамках литературы социалистического реализма можно мыслить материалистическую фантастику, фантастику как художественную форму с реалистическим содержанием, – в жанре сатиры, направленной против отживающего капиталистического мира, в произведениях, пытающихся гипотетически предвосхитить будущее, в советском фольклоре и особенно в литературе для детей».

В жанре сатиры…

Странно…

В том же самом году в «Литературной газете» критик В. Блюм прямо указывал: «Всякий сатирик в СССР посягает на советский строй.»

Ни больше, ни меньше.

Представляю себе выражение на лице В. Блюма, вчитывающегося в монолог профессора Преображенского (М. Булгаков, «Собачье сердце»): «Голубчик! Я не говорю уже о паровом отоплении. Не говорю. Пусть: раз социальная революция – не нужно топить. Но я спрашиваю: почему, когда началась вся эта история, все стали ходить в грязных калошах и валенках по мраморной лестнице? Почему калоши нужно до сих пор запирать под замок? И еще приставлять к ним солдата, чтобы кто-либо их не стащил? Почему убрали ковер с парадной лестницы? Разве Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Разве где-нибудь у Карла Маркса сказано, что 2-й подъезд Калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через черный двор?»

«Всякий сатирик в СССР посягает на советский строй».

Чайхана под платанами.

Брожение умов.

1985-й год.

Жара.

«Смоленск горит весь…»

Разумеется, эти строки М. Булгакова должны были войти в Антологию.