Адвокат

Прошло три часа, как наступила суббота. Пора было возвращаться домой. Большего за один день моя внезапно встрепенувшаяся совесть вместить не могла. Выйдя на улицу, Мордехай поблагодарил меня и отпустил, раздетого, в ночь. «Лексус», покрытый толстым слоем снега, я отыскал там, где оставил.

Грин со ступеней церкви смотрел мне вслед.

Глава 9

С того момента как в четверг состоялось мое знакомство с Мистером, я не включил в подбивку для старой доброй фирмы ни единого часа.

На протяжении последних пяти лет я закрывал в среднем по двести часов в месяц, то есть по восемь часов шесть дней в неделю — за вычетом нескольких выходных. Время в буквальном смысле означало деньги, и потратить несколько часов впустую было непозволительной роскошью. Обнаружив отставание, что случалось весьма редко, я просиживал в офисе половину субботы, а иногда и воскресенья. При соблюдении графика ограничивался семью-восемью часами в субботу и почти бездельничал в воскресенье. Ничего удивительного, что Клер спасалась от одиночества медициной.

Лежа поздним субботним утром в постели и рассматривая потолок, я, подобно паралитику, не был в состоянии совершить даже простое движение. Мысль о необходимости встать и отправиться в офис вызывала страх. Эта бесконечная лента из розовых бумажек на рабочем столе! А записки от начальства, живо интересующегося моим здоровьем? А болтовня назойливых любителей почесать язык, их неизбежное «Как дела»? А искренняя (или лицемерная) тревога в вопросах друзей и приятелей? Но больше всего пугала сама работа. Все без исключения дела по антитрестовскому законодательству требовали терпения и чудовищного напряжения; толстенные папки с документами едва помещались на стеллажах. Результатом же адского труда являлось то, что одна безумно богатая корпорация поглощала другую, для чего легион юристов изводил тонны бумаги.

Пора признаться: я никогда не любил свою работу. Она являлась для меня лишь средством, а вовсе не целью. Крутясь в нашей сфере на износ, всякий поневоле станет докой, достигнет совершенства и рано или поздно добьется успеха — не важно, на поприще хитроумных уверток от налогов, в разрешении трудовых конфликтов или адвокатуре. Но кто, спрашивается, способен полюбить антитрестовское законодательство?

Совершив над собой насилие, я поднялся с постели и встал под душ.

Позавтракал за рулем горячей булочкой и стаканчиком крепкого кофе, купленными на улице. Интересно, что ел сегодня Онтарио, подумал я и сразу приказал совести прекратить напрасную пытку. Я имел бесспорное право поглощать пищу, не испытывая чувства вины. И все же вопрос полноценного питания потерял для меня актуальность.

Если верить прогнозу, температура в течение нынешних суток могла колебаться между семью и пятнадцатью градусами ниже нуля, а нового снегопада на неделе и вовсе не ожидалось.

В вестибюле я услышал знакомый голос. Вслед за мной в лифт вошел Брюс из службы коммуникаций.

— Как поживаешь, приятель?

— Отлично. А ты? — Поддерживать разговор не хотелось.

— Аналогично. Ребята очень переживают за тебя. Держись!

Я кивнул так, будто их поддержки мне только и не хватает. К счастью, на втором этаже он удалился, не забыв дружески потрепать меня по плечу. Пошел ты к черту, а, Брюс?

Ощущая себя развалиной, я проковылял по отделанному мрамором холлу мимо стола мадам Девье и дверей конференц-зала, ввалился в свой кабинет и без сил рухнул в кожаное кресло.

Для того чтобы известить меня о имевших место телефонных звонках, Полли отработала два приема. Если я был достаточно прилежен, чтобы ответить большинству звонивших, и если она была удовлетворена моим усердием, то на телефон клеились аккуратные квадратики с новыми номерами. Если же приложенные мной усилия разочаровывали ее, то через центр стола к полу устремлялся настоящий поток наклеенных друг на друга в безукоризненно точном хронологическом порядке розовых листков.

Сегодня меня ждали тридцать девять сообщений, причем одни требовали срочного ответа, а другие исходили от начальства. Судя по количеству записок, самое яростное негодование по поводу моего отсутствия на рабочем месте выказал Рудольф.

Я пробежал глазами листки, отложил в сторону и исполнился твердой решимости допить в спокойной обстановке кофе. Согревая ладони о не успевший остыть стаканчик, я взирал в грядущую неизвестность и, наверное, напоминал человека, размышляющего на краю пропасти. Внезапно дверь распахнулась.

Рудольф.

О моем прибытии ему, похоже, сообщили соглядатаи: охранник в вестибюле или Брюс — если только за входом в здание не следила из окон вся фирма. Хотя вряд ли, для этого коллеги были слишком заняты.

— Привет, Майк, — проскрипел Рудольф, уселся в кресло напротив и скрестил ноги. Разговор предстоял серьезный.

— Привет, Руди.

Столь фамильярно я не называл босса еще ни разу, только официально: Рудольф. Интимное «Руди» могли позволить себе его последняя жена да компаньоны, больше никто.

— Где ты пропадал? — В интонации не слышалось и намека на сочувствие.

— В Мемфисе.

— Мемфисе? — эхом отозвался Рудольф.