Адвокат

Его осведомленность меня не удивила: новости у нас распространялись быстро. Всегда хотел узнать, кто более активный разносчик сплетен: юрист или его секретарша? Пока выходило – помощник.

– Зачем ты положил папку мне на стол?

Палма дрожащей рукой потянулся за другим изданием.

– Не понимаю, о чем речь.

Зашелестели страницы. Водворив том на место, Палма двинулся вдоль стеллажа. Я последовал за ним, уверенный, что убийцы отдыхают. Палма раскрыл третий фолиант – явно ждал продолжения разговора.

– Мне нужно досье, – сказал я.

– У меня его нет.

– Как его достать?

– Украсть.

– Отлично. Где ключ?

Несколько секунд он изучал мое лицо, пытаясь угадать, насколько я серьезен.

– Ключа у меня нет.

– Откуда в таком случае взялся список имен?

– Понятия не имею, что за список.

– Имеешь, имеешь. Ты сам положил мне на стол.

– Прости, но у тебя не все дома. – Развернувшись, Палма зашагал прочь.

Я было подумал, что он остановится, но нет. Миновав ряды стеллажей, пустые столы и стойку дежурной, Палма покинул библиотеку.

Независимо от того, что расслышал в моих словах Рудольф, я не провел последние дни на фирме в кропотливых трудах. Наоборот. Заперевшись в кабинете, я высыпал из ящиков на стол накопленный мусор, уселся, оглядел стены и с удовольствием подумал о сожженных мостах. Утреннее напряжение отпустило. К черту рабский труд и хронометраж. К черту восьмидесятичасовую рабочую неделю. Пусть мои тщеславные коллеги просиживают в своих офисах хоть по восемьдесят пять часов. К черту компаньонов – этих покрытых ровным загаром патриархов.

Я позвонил Мордехаю и заявил, что принимаю его предложение. Рассмеявшись, он заверил, что найдет способ регулярно выплачивать мне жалованье. К работе я должен приступить в понедельник, но будет неплохо, если накануне он кратко объяснит мне специфику предприятия.

Я окинул мысленным взором контору на Четырнадцатой улице. Интересно, какая из пустующих каморок достанется мне? Впрочем, не важно.

Во второй половине дня пришлось принимать прощальные напутствия, более смахивающие на соболезнования, от друзей и коллег, убежденных, что несчастный повредился в уме.

Я без обид перенес процедуру. Смирение – удел святых.

Около шести вечера я вернулся домой. Клер ждала меня. Кухонный стол был покрыт исписанной бумагой и компьютерными распечатками. Калькулятор лежал на подоконнике. Подготовилась она неплохо. На этот раз в засаду угодил я.

– Думаю, нам необходимо развестись, – учтивым голосом сообщила Клер. – Причина: полная несовместимость характеров. Мы не ссоримся, не тычем друг в друга пальцами. Может быть, поэтому нам никак не удается выговорить: наш брак рухнул.

Играть в изумление не имело смысла – она все решила, мои возражения бесполезны. Я любезно, в тон ей, ответил:

– Конечно.

Надеюсь, согласие прозвучало достаточно искренне. Позволив себе наконец роскошь быть откровенным, я повеселел. Настораживало одно: похоже, ей развод был нужнее, чем мне.

Желая бесповоротно утвердиться в роли лидера, Клер известила меня о встрече с Жаклин Хьюм, убежденная, что имя поразит меня как из пушки.

Действительно, специалистка по бракоразводным делам славилась умением схватить бедного супруга за причинное место, причем с вывертом.

– Зачем тебе адвокат? – полюбопытствовал я.

– Чтобы быть защищенной.

– Боишься нечестной игры?

– Ты юрист. Вот и мне понадобился юрист, только и всего.

– Отказавшись от ее услуг, ты могла бы сэкономить кучу денег, – несколько сварливо заметил я. – Как-никак мы разводимся.

– Зато теперь у меня есть чувство уверенности.

Она показала распечатку под названием «Приложение А» – детальный реестр наших совместных активов. «Приложение Б» предлагало план их раздела. Разумеется, Клер урвала кусок пожирнее. Половину нашей наличности, то есть шесть тысяч долларов, она собиралась отдать в банк за свою заложенную машину. Из другой половины мне причиталось две с половиной тысячи. Шестнадцать тысяч долга за мой «лексус» в распечатке не фигурировали. Кроме того, Клер мечтала заполучить сорок тысяч из пятидесяти одной, лежащих на совместных счетах. Мой текущий счет она великодушно дарила мне.

– Доли получаются не совсем равными, – заметил я.

– И не должны, – безапелляционно заявила Клер.

– Почему?

– Потому что не я угодила в кризис переоценки личности.

– Значит, вина целиком на мне?

– Мы не устанавливаем чьей-либо вины. Мы делим имущество. По лишь тебе понятным причинам ты решил урезать свой годовой доход. С какой же стати от последствий твоего сумасбродства должна страдать я? Мой адвокат живо докажет судье, что твои действия подвели нас к финансовому краху. Маешься дурью? Пожалуйста. Но не надейся заставить меня голодать.

– А есть опасность?

– На хамство не отвечаю.

– Получи я что-нибудь, и мне расхотелось бы хамить.

Необходимо было спровоцировать всплеск эмоций. Орать или швырять друг в друга предметы мы не могли. Впасть в истерику, черт побери, тоже. Бросаться грязными обвинениями в супружеской неверности или пристрастии к наркотикам – тем более. Да какой же это развод!