Адвокат

Забив багажник, я поднялся в квартиру и на листке бумаги в двух строках известил Клер об уходе. Положил записку рядом с той, что она оставила мне, и закрыл дверь. В душе боролись противоречивые чувства, но сейчас мне было не до самоанализа. Я не представлял, как должен поступать человек, впервые бросающий свой дом. Подобный опыт у меня напрочь отсутствовал.

Спускаясь по лестнице, я думал, что нужно будет приехать за остальными вещами, но ощущение было такое, будто ухожу навсегда.

Клер раскроет шкафы, убедится, что я забрал лишь самое необходимое, опустится в кресло и обронит скупую слезу. А может, выплачется вволю, кто знает. В любом случае мой уход не станет для нее трагедией. Она умеет приспосабливаться к обстоятельствам.

Свобода не вызывала радости.

Похоже, мы оба, Клер и я, проиграли.

Глава 17

Я заперся в кабинете. Воскресенье выдалось более холодным, чем суббота. На мне были плотные вельветовые брюки, толстый свитер и шерстяные носки. Поверх газеты я наблюдал за паром, струящимся от двух чашек кофе на столе. В здании имелась система отопления, но у меня не было ни малейшего желания возиться с ней.

Я тосковал по роскошному кожаному креслу – на роликах, вращающемуся, с подлокотниками и регулируемым наклоном спинки. Я восседал на усовершенствованном складном стуле для пикника, не слишком удобном для менее экстремальных условий. А мне так он вообще казался орудием пытки.

Исцарапанный, шаткий – вот-вот развалится – стол притащили, похоже, из школы, давно закрытой из-за отсутствия учеников: большая коробка с шестью ящиками, выдвинуть из которых можно только четыре.

Клиентам предназначались два складных стула – один черный, другой зеленый невиданного оттенка.

Стены, выкрашенные десятилетия назад, приобрели унылый бледно-желтый цвет, краска кое-где потрескалась и облупилась; с потолка свешивается паутина. Единственное украшение – плакат в рамке, призывающий людей доброй воли принять участие в марше протеста, намеченном на март 1988 года.

Дубовый пол изрядно обшарпан. В углу рядом с мусорной корзиной облезлая щетка – вежливый намек на самообслуживание.

О, сколь многие первые стали последними! Увидь меня дорогой братец Уорнер здесь, в воскресенье, дрожащим от холода, за убогим столом, запертым на ключ из опасения быть ограбленным клиентом, он разразился бы проклятиями столь изысканно-образными, что ценитель словесности не преминул бы запечатлеть их на скрижалях истории.

Богатое воображение не позволило мне представить реакцию родителей. А ведь очень скоро придется позвонить им и нанести двойной удар: я поменял работу и жилье.

Громкий стук в дверь заставил меня уронить газету. Неужто лихие люди прознали о легкой добыче? После серии ударов я осторожно подошел к двери и увидел сквозь решетки и толстое стекло знакомую фигуру.

Барри Нуццо сгорал от нетерпения быстрее очутиться в относительной безопасности. После продолжительной возни с засовами и замками я впустил его.

– Ну и нора! – Пока я запирал дверь, он успел осмотреться.

– Оригинально, правда?

Что крылось за неожиданным визитом?

– Настоящая дырка в заднице.

Медленно стягивая перчатки, Барри обогнул стол Софии Мендоса, стараясь не обрушить гору папок.

– Зато почти нет накладных расходов, – похвастал я. – Все денежки текут прямо в карман.

Мы частенько подшучивали над компаньонами, которые соревновались в роскоши кабинетов, а на еженедельных совещаниях ужасались накладным расходам.

– И ты пришел сюда ради денег? – удивился Барри.

– Ага.

– Ты сошел с ума.

– Я услышал призыв свыше.

– Галлюцинации?

– Ты явился поставить диагноз?

– Я разговаривал с Клер.

– Что она сказала?

– Что ты переехал.

– Это правда. Мы разводимся.

– Откуда у тебя синяки?

– Подушка безопасности.

– Ах да, я забыл. Кажется, немного погнулся бампер.

– Самую малость.

Барри повесил было пальто на спинку стула и снова оделся.

– Низкие накладные расходы за счет неуплаты за отопление?

– Бывает, но не чаще чем раз в месяц.

Он прошелся вдоль стен, заглядывая в каморки.

– На чьи деньги существует контора?

– Есть некий фонд.

– И дела идут под гору?

– Да, с бешеной скоростью.

– Как ты нашел это местечко?

– Мистер входил в число клиентов. Здесь работают те, кто представлял его интересы.

– Бедняга Мистер. – Барри обвел взглядом стены. – Как ты думаешь, он пошел бы на убийство?

– Нет. Его просто никто не хотел слушать. Обычный бездомный, которому очень хотелось быть услышанным.

– А тебе не приходило в голову броситься на него?

– Я собирался только вырвать пистолет и пристрелить Рафтера.

– Жаль, не получилось.

– Надеюсь, еще повезет.

– Кофе есть?

– Найдется. Садись.

Не к чему было Барри тащиться вслед за мной – кухня оставляла желать лучшего.

Я вымыл кружку, налил кофе и пригласил Барри в свой кабинет.

– Недурственно, – заметил он с порога.

– Вот отсюда и ведется стрельба по самым трудным мишеням, – с гордостью сообщил я.

Мы уселись за стол, друг напротив друга. Стулья скрипнули в попытке сложиться навек.

– И ты именно об этом мечтал, когда учился?

– Я не помню учебы. В моей подбивке слишком много часов.