Адвокат

– С ответственностью все ясно, мистер Джейкобс, – казал Де Орио. – Поведение матери вы при желании сможете обсудить с жюри, хотя не советую.

Мордехай и Артур сели.

Если нам удастся доказать вину ответчика, перед присяжными неизбежно встанет вопрос о нанесенном ущербе.

* * *

В повестке дня он числился вторым. Рафтер подробно доложил о результатах своего кропотливого исследования. Еще раз я услышал о разнице в подходе к денежной оценке смерти ребенка и взрослого. Калькуляция доходов Лонти Бертон, которые она никогда не получит, вызывала омерзение.

В конце концов Рафтер объявил знакомую сумму: семьсот семьдесят тысяч долларов.

– Но ведь это не последнее ваше слово, мистер Рафтер? – В вопросе Де Орио прозвучал скрытый вызов. – Неужели это и вправду окончательная цифра?

– Нет, сэр.

– Мистер Грин?

– Мы отклоняем данное предложение, ваша честь. Все эти детали не имеют для меня никакого значения. Я думаю лишь о размерах той суммы, в справедливости которой смогу убедить жюри присяжных. Со всем моим уважением к мистеру Рафтеру должен заметить, что сумма окажется намного больше предлагаемой им.

Оспорить Мордехая никто не решился.

– Пятьдесят тысяч за смерть ребенка? Смешно. Явно заниженная оценка отражает бытующие в обществе предрассудки насчет детей бездомных родителей, тем более когда речь идет о представителях другой расы.

Сидящие за столом защиты нервно заерзали в креслах – все, кроме Гэнтри.

– У вас есть сын, мистер Рафтер. Согласились бы вы получить за его гибель пятьдесят тысяч долларов?

Рафтер углубился в изучение пустой страницы блокнота.

– Я берусь убедить жюри: жизнь этих маленьких созданий стоит никак не меньше миллиона долларов каждая, то есть столько же, сколько любого ребенка дошкольного возраста где-нибудь в Мэриленде или Виргинии.

Это был хороший удар. Сомневаться, где находятся детские сады и школы, которые посещают дети ответчиков, не приходилось.

В докладе Рафтера по неназванной, но совершенно ясной причине ни словом не упоминалось о боли или муках погибших – ведь они приняли смерть во сне, вдыхая бесцветный, не имеющий запаха газ до тех пор, пока легкие не отказали. Ни ожогов, ни переломанных костей, ни запекшейся крови.

Рафтеру пришлось дорого заплатить за мнимую стыдливость. Мордехай нарисовал впечатляющую панораму последних часов семейства Лонти Бертон: безуспешные поиски еды и тепла, снег и жуткий холод, отчаянное стремление держаться вместе, отрезанный бурей от мира салон брошенного автомобиля, включенный мотор и неуклонно ползущая вниз стрелка указателя уровня топлива в баке.

В блестящем исполнении Мордехая история леденила душу. Сидя за столом жюри, я как единственный присяжный вручил бы ему пустой чек: сумму, сэр, укажите сами.

– А об их страданиях вам действительно лучше помолчать. Вы не знаете даже значения этого слова!

О Лонти Бертон Мордехай говорил так, будто знал ее долгие годы. Да, с рождения она не имела шанса стать достойным членом общества и за свою короткую жизнь совершила все ошибки, вытекающие из данного печального факта. Но гораздо важнее то, что Лонти была любящей матерью и изо всех сил пыталась выбраться из нищеты. Она нашла силы переступить через прошлое и тянулась к новой жизни, пока бесчеловечные действия ответчика не вытолкнули ее вновь на улицу.

Голос Мордехая то опускался до трагического шепота, то уносился ввысь, звеня беспощадной медью. Отчетливые слова разили без промаха. Какое же красноречие и интонационное богатство предложит он жюри?

Я знал, что во внутреннем кармане пиджака Артур всегда носит чековую книжку. Сейчас, наверное, она жжет ему грудь.

Заговорив о санкциях, Мордехай обрушил на ответчиков завершающий удар. Цель штрафа – наказание виновного, которое должно не только восстановить справедливость, но и послужить назиданием для других, предотвратить повторение происшедшего. Зло, причиненное его клиентам состоятельными людьми, лишенными даже капли милосердия, не имеет прощения. К нарушению закона ответчиков толкнула жадность. Процедура предусматривает предупреждение жильцов о выселении не менее чем за тридцать дней. Обитатели склада имели возможность пережить в тепле самую тяжелую часть зимы. Но отсрочка выселения автоматически аннулировала сделку “Ривер оукс” с министерством почт. Обоснованность наложения штрафных санкций являлась бесспорной, и в поддержке жюри Мордехай не сомневался.

Равно как и я. В этом отдавали себе отчет Артур, Рафтер и все остальные, которые не могли дождаться, когда мой друг закончит говорить.

– По данному вопросу нас устроят пять миллионов, и ни центом меньше, – подытожил Мордехай свое выступление.

В наступившем молчании Де Орио сделал пометку на листе и перешел к следующему пункту повестки дня.

– Вы принесли досье? – повернулся он ко мне.

– Да, сэр.

– И готовы вернуть его?

– Да, сэр.

Мордехай раскрыл потрепанный кейс, извлек из него папку и передал в руки служителя, тот положил ее на стол перед судьей. Десять долгих минут судья листал документы.