АДвокат

— Пройдемте, Шальков, — вырвала меня из раздумий Камиэль, выдернув из моей огромной папки, уже черной, как смола, ту самую красную страницу моего резюме, которое для Небесных Сил сводилось к одному единственному слову. — Вам решительно незачем тут сидеть, ваше дело рассмотрят без очереди.

И тут бесконечные стены коридора в Чистилище, его дурацкая жесткая скамейка, все души грешников, сидящих почти друг у друга на головах в ожидании суда, показались мне такими уютными и хорошими, что покидать их у меня пропало какое-либо желание.

— Нет, знаете, я лучше тут посижу, — мне стоило немалых усилий поднять досье и попытаться впихнуть его в ручки ангела. — Составлю Рафаэлю Эммануиловичу компанию, до 2573 года еще долго…

— Антон! — Камиэль даже позабыла о своем официозе, внезапно прогнувшись под тяжестью папки. — Вам это не поможет, вставайте!

— Я не полезу вперед очереди, а то еще запишете мне это как прегрешение, знаю я вас, — не сдавался я. — Все должно быть по правилам. Как я могу пролезть сейчас впереди всех, лишить этих прекрасных людей… — моя рука указала куда-то неопределенно, по периметру коридора. — Возможности в отведенное им время начать мучиться в огненных озерах, вариться в котлах и пить серу? Что же я за человек-то буду после этого? Нет, пожалуйста, давайте в порядке живой очередности. Ну, то есть уже неживой. Я все сказал!

Камиэль тяжело вздохнула. Было понятно, что я оказался далеко не первым, кто впадал в истерику в стенах Чистилища перед рассмотрением его дела по существу. Видимо, для этого и требуются годы просиживания в бесконечной очереди, чтобы грешник мог пройти все стадии осознания неизбежности своей участи и на суд уже явиться спокойным и хладнокровным, как и положено трупу. Меня этого времени на осознание своего положения почему-то лишали.

— Антон Олегович… — трясущейся, но мягкой рукой меня тронул за локоть дедушка Рафаэль. — Возможно, это не совсем то, что вы хотели бы сейчас услышать, но я советую вам все-таки пойти с этой девушкой. Лишняя пара сотен лет ничего не изменят…

— Но я не готов… — честно признался я, прикусив губу и не почувствовав боли.

— К этому невозможно быть готовым, — покачал головой пожилой мужчина. — Очевидно, что ваше положение сейчас не кажется вам хоть сколько-нибудь хорошим…

— Да все хреново вообще! — дернулся я. Камиэль вновь попыталась похлопать меня по плечу, но я отшатнулся.

— За свою жизнь я побывал во множестве неприятных ситуаций, — тоном наставника ответил мне старик. — И все было хреново, молодой человек, и это еще слабо сказано. Однако, Антон, вы удивитесь, как часто события, которые казались совершенно безнадежной задницей, поворачиваются к нам совсем иной своей стороной…

— М-м-м… — тут голос подала Камиэль, деликатно откашлявшись. — Прошу прощения, Рафаэль Эммануилович, но если ситуация стоит к вам задницей, а потом поворачивается, то разве перед вашим лицом не оказывается…

— Ох, черт!! — пискнул я, съезжая по стене Чистилища, мечтая оказаться под скамейкой.

— Я вовсе не это хотел сказать! — хлопнул себя ладонью по лбу старик. — Антон!

— Да я понял… — вздохнул я, пряча лицо в холодные ладони. — Не все так плохо, как может показаться на первый взгляд, и везде можно найти свои плюсы?

— Именно, — кивнул Рафаэль. — Поспешите это сделать, молодой человек.

Рафаэль Эммануилович, добрая душа, я надеюсь, попал в Рай. Я практически уверен в этом, потому как в Аду я его не встретил ни разу, да и тогда он бы знал, что плюсов никаких в Преисподней нет, хотя в чем-то старик был, конечно же, прав…

— Ладно, — я мысленно напомнил себе, что я все еще мужчина, и надо взять себя в руки, чтобы принять все, что мне уготовано. Что еще мне оставалось сделать, не воскреснуть же? Хотя, если бы от страха мертвецы могли вернуться к жизни, я был бы среди первых…

Мы с Камиэль, у которой моя папка все еще была в руках, наперевес, медленно, но уверенно зашагали по коридору Чистилища. Грешники, ожидавшие своего судного дня, молча провожали нас глазами. Я ни разу не обернулся, да и вперед, кажется, не смотрел. Под моими ногами оранжевым светом мелькала в щелях пола Геенна Огненная. Она была живой и колыхалась от нетерпения, ожидая меня.