Адвокат

Однажды вечером мать пришла на свидание с сыном в таком состоянии, что миссис Роулэнд не выдержала: либо Руби лечится, либо ей откажут от дома. В таком случае, заявила Руби, она забирает сына. Терренс ответил, что от Роулэндов он никуда не уйдет. На следующий день Руби ждал чиновник из органов опеки. Роулэнды заранее обратились в суд с просьбой об усыновлении мальчика, прожившего с ними три года. Матери отказали даже в праве видеться с Терренсом — пока она не избавится от наркомании.

С тех пор прошло три недели.

— Я хочу видеть сына. Мне плохо без него.

— Вы лечитесь? — спросил я.

Прикрыв глаза, она отрицательно покачала головой.

— Почему?

— Нет мест.

Я не имел ни малейшего понятия, как бездомные наркоманы попадают в лечебницы. Что ж, придется выяснить. Я вообразил Терренса в уютной теплой комнате, сытого, чисто одетого, готовящего уроки под присмотром мистера и миссис Роулэнд, любящих его почти так же, как Руби. Вот они завтракают, и мистер Роулэнд, забыв про утреннюю газету, гоняет мальчика по испанской грамматике. Да, у Терренса все складывается в высшей степени благополучно — в отличие от моей клиентки, чья жизнь превратилась в ад.

Теперь Руби хотела, чтобы я помог ей вернуть сына.

— Насчет мест я выясню, но на это потребуется время, — казал я, не представляя, сколько именно. В городе, где не менее пятисот семей дожидаются очереди пожить в приютской клетушке, больничные койки для наркоманов наверняка наперечет. — Пока вы не забудете о зелье, Терренса вам не видать, — добавил я как можно мягче.

Руби молчала; в глазах у нее блестели слезы.

Мир, в котором она жила, я совершенно не знал. Где достают наркотики? Во что это обходится? Сколько раз в день Руби нужно принять дозу? Как долго длится лечение?

Есть ли вообще шанс избавиться от десятилетней привычки? Что делает город с детьми от наркоманов?

У Руби не было ни документов, ни адреса — ничего, кроме рвущей душу боли. Выговорившись, она спокойно сидела на стуле, а я гадал, как ей намекнуть, что у меня есть и другие дела. Кофе был выпит.

Проблему решил пронзительный голос Софии: я подумал, будто к нам ворвался какой-нибудь Мистер с пистолетом, и выскочил в большую комнату.

Пистолет в самом деле присутствовал, но не у Мистера.

Посреди комнаты стоял лейтенант Гэско собственной персоной. Трое его подручных в форме обступили стол Софии, которая онемела от возмущения. Двое других, в свитерах и джинсах, с интересом ждали развития событий поодаль. Вышел из своей каморки и Мордехай.

— Привет, Микки, — повернулся ко мне Гэско.

— Какого черта?! — От рева Мордехая содрогнулись стены. Один из копов в испуге схватился за револьвер.

— Мы должны произвести обыск. — Гэско шагнул к Мордехаю и протянул ордер. — Мистер Грин, если не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь.

— Что вы собираетесь искать? — спросил я у Гэско.

— Все то же. Отдайте сами, и мы с радостью уберемся вон.

— Его здесь нет.

— О каком досье идет речь? — глядя в постановление на обыск, осведомился Мордехай.

— Дело о выселении, — пояснил я.

— Вызова в суд я так и не дождался, — уронил Гэско. В двух полисменах я узнал Лилли и Блоуэра. — А как обещали!

— Проваливайте отсюда! — обрела голос София, заметив шагнувшего к ней Блоуэра.

— Послушайте, леди, — презрительно произнес Гэско, которому не терпелось проявить власть, — есть два выхода из создавшегося положения. Первый — вы опускаете свою старую задницу на стул и не издаете больше ни звука. Второй — мы надеваем на вас наручники, и следующие два часа вы проводите в полицейском фургоне.

Лилли пошел вдоль стен, заглядывая в каморки. Сзади ко мне неслышно приблизилась Руби.

— Расслабься, — посоветовал Мордехай Софии.

— Что наверху? — спросил Гэско.

— Архив, — ответил Мордехай.

— Ваш?

— Да.

— Его там нет, — предупредил я. — Вы теряете время даром.

— Значит, даром, — согласился лейтенант.

Новый посетитель распахнул дверь и при виде полицейской формы попятился. Я предложил Руби присоединиться к нему. Она ушла. Мы с Мордехаем закрылись у него в кабинете.

— Где досье? — негромко спросил Грин.

— Его здесь нет, клянусь. Это вопиющий произвол.

— Ордер оформлен по всем правилам. Имела место кража, и вполне резонно предположить, что досье находится у того, кто его похитил.

Мне хотелось выдать что-нибудь сногсшибательное, эдакий юридический перл, чтобы от копов и следа не осталось, но ничего хорошего на ум не приходило. Я почувствовал жгучий стыд за то, что спровоцировал обыск в конторе.

— А копию ты сделал?

— Да.

— Не хочешь вернуть оригинал?

— Не могу. Это будет равнозначно их оправданию. Строго говоря, у них нет стопроцентной уверенности, что досье у меня. Кроме того, если я верну оригинал, они сообразят, что существует копия.

Почесав в бороде, Мордехай согласился. Мы вышли из кабинета в тот момент, когда Лилли неловким движением обрушил на пол гору папок со стула. София опять закричала, на нее заорал Гэско. Оскорбление словом грозило перейти в оскорбление действием.

Я запер входную дверь — происходящее в конторе нашим клиентам лучше не видеть.

— Вот как мы поступим, — громко объявил Мордехай.