Адвокат амазонки

Через приоткрытую дверь в кухню пробивался сигаретный дым. Семен Петрович застыл как вкопанный, услышав вдруг знакомый смех.

– Ну же, Лика, – говорил мужской голос, – неужели ты забыла моего дружка размером в четверть метра?

– Раньше ты говорил, что у тебя всего лишь двадцать два сантиметра, – со смехом отвечал женский голос.

– С тех пор, когда мы виделись в последний раз, прошло время. Мой друг вырос, да и я тоже. Если не веришь, мы воспользуемся линейкой!

– Отстань, Макс, – смеялась девушка. – Ты же знаешь, что я не могу.

– Твое «не могу» я уже видел в зале. Старый облезлый тип в идиотском галстуке.

Семен Петрович едва сдержал себя, чтобы не ворваться в кухню и не дать обидчику в челюсть, как это делал когда-то, будучи молодым. Но там была его любимая женщина, которая могла осадить нахала словом. Но что же она сказала?

– Зато у него есть масса других достоинств, – голос ее звучал кокетливо. Она и не думала его защищать! – Он очень добр ко мне, и он на мне женится, вот только разведется со своей женой.

– А еще он – огромный денежный мешок, и это основная причина, почему ты находишься с ним. Интересно, он еще способен удовлетворить тебя? Насколько я помню, ты всегда была требовательной девушкой.

– Ах, он так старается, бедняжка! Не его вина в том, что это не всегда ему удается. У него слишком много работы, – кажется, она даже тяжко вздохнула. – Это ты живешь на деньги своего папы и можешь думать только о размерах члена.

– Зато ты мне нравишься, Лика, и, видит бог, мне есть, что тебе дать!

– Ты предлагаешь мне руку и сердце? – насмешливо спросила она.

– Помилуй, Лика, нет, конечно! Неужели я похож на идиота, готового связать себя узами брака в двадцать пять лет?

– Вот поэтому я выбираю его, а не тебя. У тебя в голове ветер!

– Надеюсь, твое замужество не помешает нам иногда встречаться, как старым добрым друзьям? – Он многозначительно рассмеялся.

– Я пока об этом даже не думаю, – сказала она.

Семена Петровича больно укололо это неопределенное пока, хотя, быть может, Лика не вкладывала в это слово какого-то определенного смысла.

– Мне нужно идти, иначе он будет недоволен, – сказала она, и Лыков отшатнулся в сторону, спрятавшись за массивный стеллаж с книгами.

Лика прошла мимо него, покачивая крутыми бедрами, как манекенщица. Секундой позднее из кухни выскочил белозубый красавец. Он влился в круг танцующих девушек непринужденно, с лету подхватив самую красивую из них. Та с готовностью прильнула к нему задом, покачиваясь в такт самым непристойным, на взгляд Лыкова, образом. Он вспомнил вдруг себя и Нину на одной из институтских вечеринок. Их неправильно бы поняли, если бы они вдруг начали имитировать любовный акт на людях. И, вообще, Нина тогда была девственницей и даже обнимать себя позволила не сразу, а ведь она была тогда ровесницей Лики. За двадцать лет утекло много воды и много чего поменялось в человеческих мозгах, раз его сейчас почти не удивляло то, что любимая девушка, ничуточки не смущаясь, обсуждала размеры мужского органа с самодовольным жеребцом. Она уже много чего попробовала и имеет возможность сравнить, и, к его сожалению, сравнение определенно было не в его пользу. Он не мог похвастаться юношеским пылом и неутомимостью, а нежность и забота сейчас не в особом почете. В общем, господин Лыков впал в черную меланхолию, и даже Лика, не пропустившая ни одного танца, вдруг заметила, какие тучи набежали на его благородный лоб.

Они ушли из веселой квартиры вместе, уже не решаясь взять друг друга за руки. Семен Петрович был молчалив. Лика, почувствовав его настроение, решила не задавать лишних вопросов. Она верила, что все образуется, стоит им только вернуться домой и лечь в одну постель. Но когда они оказались в своей спальне, Лыков повел себя уж совсем странно. Он отверг ласки юной любовницы, словно они были ему неприятны.

– Скажи, кто у тебя был до меня? – спросил он через плечо. – Я имею в виду, с кем ты потеряла девственность?

Она изумленно посмотрела на него. Они встречались уже более года, и он никогда не требовал от нее исповеди. Кажется, он даже говорил, что ее прошлая жизнь его не слишком волнует. Лыков был слишком уверен в себе и считал, что ревность его унижает.

– Сейчас немодно задавать такие вопросы, дорогой. Слава богу, мы живем не в Средневековье.

Он ничего ей не ответил, просто уставился в одну точку, словно там был ответ на интересующий его вопрос.

Его отрешенность стала ее беспокоить.

– Ты ревнуешь меня? – спросила она с немного наигранным весельем. Присев на кровать рядом с ним, она взяла его за плечи: – Дурачок! Не знаю, что ты там себе напридумывал, но я люблю тебя и хочу быть с тобой рядом.

– В горе и в радости? Во здравии и в болезни, пока Бог не разлучит нас? – Он повернулся к ней и взглянул в ее широко распахнутые молодые глаза.

– Конечно, – сказала она, и ни единый мускул на ее лице не дрогнул. Ее было нелегко смутить.