Адвокат чародейки

Таисия деликатно обождала, пока Зина насытится впечатлениями и перейдет в столовую. Она не хотела мешать золовке предаваться воспоминаниям. Но ей не терпелось оказаться в комнате Анатоля. Она жаждала утвердиться в истинности своих догадок. Прикрыв за собой дверь, Таисия огляделась и решительно направилась к небольшому изящному бюро. Без труда открыла ящики и принялась перебирать бумаги. Вскоре ей попалась стопочка писем, перевязанная розовой ленточкой. Она узнала эту ленточку. Она потеряла ее на этой даче, когда Гнедины приезжали сюда в то памятное лето и Анатоль сделал ей предложение, и они стали женихом и невестой. И это ее, Таисии, письма! Он сохранил и письма, и ленточку! И как после этого можно думать о том, что он ее не любил, что он помышлял о другой женщине!

Трясущимися руками она развязала ленту и начала перебирать свои старые письма. Ее пылкие чувства не угасли, ее душа трепетала по-прежнему. Ничто не ушло, не стерлось, не погасло. Она все так же любила своего мужа, а он – она теперь в этом нисколько не сомневалась – любил только ее. «Милый, дорогой, единственный, прости, прости, что я в тебе сомневалась, поверила гнусным наветам!..»

Таисия смахнула с ресниц невольные слезы. Но это были чистые слезы, слезы облегчения. Она сложила письма, аккуратно перевязала их ленточкой и, прежде чем положить обратно в ящичек, машинально провела по его дну рукой. Выпорхнула и упала на пол бумага. Таисия развернула ее и прочитала…

Сия бумага свидетельствовала и утверждала факт заключения законного брака между потомственным дворянином Боровицким Анатолием Ефремовичем и девицей Киреевой Розалией Марковной.

Глава 42

Первым, кого увидел Сердюков на перроне по прибытии поезда, оказался его помощник Петушков. Молодой человек разве что не прыгал от восторга и нетерпеливого желания как можно скорее отрапортовать начальнику о неслыханной удаче, посетившей его в столь таинственном деле.

– Арестовали, арестовали голубушку! Сцапали! Никуда от нас не денешься! – ликовал юный сыщик, всем своим видом призывая начальство восторжествовать вместе с ним.

Сердюков сдержанно улыбнулся в ответ, а Желтовский и вовсе не был намерен разделять радость начинающего полицейского.

– И как же вам это удалось? – спросил Сердюков.

Петушков только и ждал этого вопроса, чтобы пуститься в подробнейшие описания своих действий. Он тщательно проинструктировал агентов и расставил их повсюду, где только подсказали ему фантазия и здравый смысл. Надежды, конечно, было мало, но вдруг! И надо же такому случиться, в Александровскую больницу вновь поступила подозрительная горбатая пациентка с эпилептическим припадком или чем-то вроде того. А там – нужный человек, и быстро – доклад!

– И, как только она пришла в себя, самую малость, я ее сразу и забрал оттуда, и – под замок! – с радостным смехом сообщил Петушков.

– Несчастную больную женщину, в тяжелом состоянии, стащили с больничной койки и затолкали в тюремную камеру, а теперь радуетесь? – зло заметил Желтовский.

– Помилуйте, – обиделся Петушков. – Вы уж нас, полицейских, сударь, и вовсе за людоедов почитаете! Нет, доложу я вам, не в тюремную камеру, а в тюремную больницу. А там за ней вполне пристойный и уход, и догляд.

– Да-с, тюремная больница – славное место для излечения сложнейших недугов! – саркастически заметил адвокат.

Петушков надулся и замолчал.

– Полно, господа, ссориться. Поедемте поскорее да посмотрим, что за жар-птицу изловил наш доблестный Петушков, – примирительным тоном предложил Сердюков.

Кликнули извозчика и поехали, храня молчание. Каждый думал и молчал о своем. Петушков обиделся, Сердюков сомневался и насторожился – слишком уж подозрительно легким казался ему такой поворот дела. Сергей же просто весь похолодел с головы до ног. Таинственная раздвоенность Лии-Розалии доконала его, довела до полного изнеможения. Он уже не понимал, что чувствует. Любовь перемешалась в его душе с раздражением и досадой, гнев – с жалостью. Рассудочные мысли разбивались о фантастические предположения. Эпилептические припадки – или переселение душ? Сумасшедшая – или ведьма? Его возлюбленная – или ловкая мошенница? А может быть, все это вместе?..

– Господин следователь, – прервал Желтовский общее молчание, – Константин Митрофанович! Вы уже один раз проявили деликатность и благородство души, и я прошу вас вновь о подобной услуге. Дозвольте мне первому войти и поговорить с… – он запнулся, – с арестанткой, прежде чем вы приступите к допросам. Прошу вас, для меня это вопрос чрезвычайной важности. Дозвольте, умоляю! – и он прикоснулся к рукаву сюртука полицейского.

– Я полагаюсь на вашу порядочность, Сергей Вацлавович, и полагаю, что вы не используете это свидание во вред следствию!

– Клянусь вам! И благодарю вас! Вы снова спасаете меня, на этот раз – от безумия.

Хмурый санитар отпер дверь тюремного лазарета и медленно пошел прочь по коридору. Сергей долго смотрел ему вслед, ожидая, пока не затихнут его шаги. Глубоко вздохнул, перекрестился, на секунду зажмурился и приоткрыл дверь.