Адвокат черной королевы

– Именно об Алине я и хотел с тобой поговорить! – Его тон не сулил ничего похожего на ее грезы. – Во всем, что с тобой приключилось в мое отсутствие, большая часть твоей вины…

Елизавета подскочила на месте. Долой бессвязный лепет! К черту деликатность и хорошие манеры! Она не позволит обращаться с собой, как с бессловесной маленькой дурочкой. Пусть это даже будет стоить им дружбы!

– В чем ты видишь мою вину? – с места в карьер понеслась она. – В том, что я привыкла доверять людям? Как я могла понять, что под личиной кроткого ангела, какой вы привыкли представлять Павловскую, скрывается самая настоящая дьяволица? Твоя маменька млела от одного ее присутствия, будто на ваш дом спустилась небесная благодать: «Ах, Алина! Она так красива, так воспитана, так занятна. Ах, ее благородное происхождение! Ах, ее изысканные манеры!» Если у нее слезы, то даже они бриллиантовые! А ты, как вел себя ты? Надо отдать тебе должное – ты воздерживался от прямой критики. Но нужно было родиться слепой, чтобы не заметить, какие ты на нее бросал взгляды! Со мной ты вел себя как мальчишка: шутил, поддевал меня, точно мне было пять лет; не упускал возможности дернуть меня за волосы или ущипнуть за бок. С ней же ты всегда держался как с хрупкой дорогой вещью. Только поцелуи рук и комплименты…

– Лиза, Лиза! – попытался остановить ее Андрей.

– Нет, молчи и слушай! Позволь мне высказать все, что у меня накопилось. Потом я уйду и предоставлю вам с маменькой возможность орошать бриллиантовыми слезами ее портрет, который до сих пор стоит в вашей гостиной. Думаешь, мне неизвестно про ее ночевки в вашем гостеприимном доме? Я знаю, как ночь за ночью она кралась к тебе в спальню, а ты считал великим счастьем открыть для нее дверь…

– Лиза! – вскричал изумленный Андрей, но это ее не остановило.

– Я позволяла себя обманывать. Я, как наивная девочка, верила в вашу дружбу. Конечно, ваши родители – бизнес-партнеры! Конечно, Алина, будучи еще маленькой девочкой, привыкла бывать в вашем доме! Нет ничего странного в том, что, став уже взрослой женщиной, Павловская проводит в вашей семье все свое время. В гостевой комнате хранятся ее вещи, под кроватью стоят ее тапочки, а в хрустальном стаканчике в ванной ее зубная щетка! На меня же здесь смотрели как на самозванку, невесть откуда явившуюся в ваш дом. Охотница за богатым мужем – вот как оценили меня друзья вашей семьи. Их можно понять – манеры мои далеки от идеальных, в обществе я робею и не могу поддержать светскую болтовню. А постоянное присутствие рядом со мной эталона всех мер и весов – этой вашей белокурой бестии Алины – и вовсе сводило все мои достоинства на нет. Но теперь, когда бедняжка отправилась на тот свет, я осталась одна в своем роде. Но мне не хочется пользоваться преимуществом, которое я так неожиданно получила. Мне остается только уйти и оставить вас наедине с воспоминаниями.

Она собралась было с достоинством выйти, даже уже развернулась на каблучках по направлению к двери, как вдруг обратила внимание на то, что Мерцалов, до этого пытающийся вставить хоть слово в ее пламенную речь, ведет себя как-то странно. Он не произносил ни звука, только обхватил лицо руками. Плечи его тряслись от еле сдерживаемых рыданий.

Картина такого безудержного человеческого горя, конечно, потрясла Дубровскую. Она почувствовала жалость.

Бесшумно ступая по толстому, ворсистому ковру, Лиза подошла к молодому человеку. Она обняла его за плечи:

– Не стоит, дорогой! Не убивайся так. Поверь, в ее смерти никто не виноват! Так уж получилось…

Но он тряс головой, выражая, должно быть, свое несогласие.

Хорошенькая ситуация! Теперь она утешает того, кто должен был, по ее мнению, осушать ей слезы. Но ничего не попишешь. Финал оказался для нее неожиданным, но стоит, видимо, принять все, как есть.

Она погладила его волосы и даже прикоснулась к ним губами. В этом не было уже ничего интимного, личного, обыкновенное человеческое участие, и только.

– Поцелуй меня, – тихо попросил он, не отнимая от лица рук.

Нет уж! Жалость жалостью, а меру знать надо. Она гордо выпрямилась.

– Прости, Андрей, это лишнее! Наверно, я поступаю жестоко, но потом тебе станет легче. Жаль, что ты никогда не любил меня по-настоящему…

В ее голосе было столько трагизма! По щеке бежала слеза. Но что это?

В самый неподходящий момент тишину кабинета нарушил громкий до неприличия смех. Смеялся Андрей! Он убрал руки, и Лиза наконец смогла увидеть его лицо. Оно было все в красных пятнах. Должно быть, негодяй отчаянно сжимал его пальцами, еле удерживая охватившее его не вовремя веселье.

– С меня – довольно! – решительно произнесла Дубровская. – Я ухожу!

Андрей, не в силах вымолвить и слова, только махал руками. Из глаз его струились самые настоящие слезы.

Если Дубровская была согласна играть роль в драме, то стать комедийной актрисой ей совсем не хотелось. Она собралась покинуть комнату, а заодно и дом, где ей причинили столько горя.

– Останься! Не уходи! – рыдал от смеха ее бывший возлюбленный. – Дорогая, тебе никто не говорил раньше, что у тебя выдающиеся актерские способности?