Адвокат дьявола

– Совершенно верно. Такова политика нашей компании по отношению к работникам и членам их семей. И она, разумеется, отражена в договоре, – добавил он с каким-то новым выражением. – Нет, не подумайте, что я навязываю какие-то условия и лезу в личные дела партнеров. Просто я должен быть уверен, что ни вы, ни ваша жена ни в чем не испытываете нужды. Возможно, на прежнем месте работы вас удерживают какие-то семейные связи, – продолжал он, – но, в конце концов, вы будете жить не так уж далеко, и, к тому же, – он вынырнул из тени, и лицо его озарилось улыбкой, – здесь у вас будет новая семья, как я уже говорил.

Кевин кивнул.

– Это... просто чудесно. Конечно, мне надо будет поговорить с женой, – торопливо добавил он.

– Конечно. А теперь, – сказал Джон Милтон, вставая, – поговорим, что такое закон и какой философии я придерживаюсь в отношении него.

– Закон – это колосс на глиняных ногах, – приступил он к объяснению. – Законы часто меняются, дополняются и аннулируются. Отчего бы не иметь права трактовать их в отдельных случаях так, как это представляется более обоснованным... скажем... ммм... логически? Правосудие – благо, но не основа для свода законов. Законы придуманы для поддержания порядка в обществе и влияния на каждого его члена. – Он подошел к краю стола, заглянул Кевину в глаза и опять улыбнулся. – На всех людей, и на так называемых добропорядочных граждан, и на криминальные элементы.

– Сострадание, – продолжал Джон Милтон, прохаживаясь вокруг стола, точно университетский профессор во время лекции, – это замечательно, но ему нет места в системе, поскольку оно субъективно и несовершенно. Сам субъект меняется, в то время как закон может быть совершенным, универсальным и неизменным во времени.

Он сделал паузу и посмотрел на Кевина, который быстро кивнул в ответ.

– Думаю, вы поймете все сказанное мной и согласитесь.

– Да, – откликнулся Кевин. – Может быть, не совсем в таких терминах, но тем не менее я разделяю вашу мысль.

– Мы прежде всего адвокаты, и, пока мы будем помнить об этом, нас ждет успех. – Глаза Джона Милтона наполнились железной уверенностью. Кевин завороженно слушал. Кажется, он столкнулся с совсем иным типом мышления. Вот что значит Нью-Йорк. Речь его собеседника гипнотизировала: ему казалось, что он сам произносит эти слова, следуя за ними движением губ, словно бы шепотом повторяя их.

Сердце бешено стучало, кровь прилила к лицу. В последний раз он чувствовал подобное возбуждение, играя в баскетбол за колледж, когда от успеха в поединке зависело попадание в Высшую лигу. Тренер Марти Макдемот так накрутил их в раздевалке, что они выскочили на поле, готовые сразить любого противника. Он, Кевин, не мог дождаться, когда завладеет мячом.

Джон Милтон неторопливо кивнул:

– Кевин, вы даже не представляете, насколько глубокое взаимопонимание царит в нашей фирме. И как только я понял, что мы с вами непременно поймем друг друга, то немедленно послал к вам Пола. – Он пристально посмотрел на Кевина, и губы его раздвинулись в улыбке, обнажая блеснувшие зубы. Улыбка получилась какой-то робкой, почти заискивающей. – Это дело, принесшее вам успех...

Джон Милтон вновь занял место за столом, на этот раз в более фривольной позе, закинув ногу на ногу.

– Вы имеете в виду дело школьной учительницы, обвиненной в совращении детей?

– Да. Ваша защита была безупречной. Вы видели слабые места в системе обвинения и били наверняка.

– Я знал, что эти девочки – обманщицы...

– Да, – сказал Джон Милтон, склоняясь над столом, словно собираясь обнять Кевина за плечи. – Но вы знали и то, что Барбара Стенли в главном говорит правду и Лоис Уилсон виновна.

Кевин вздрогнул.

– Нет, конечно, вы не были уверены на все сто процентов, это понятно, однако в глубине души вы сознавали, что эта женщина – совратительница. Барбара Стенли – всего-навсего малолетняя шантажистка, и, может быть, она получила хороший урок, но в главном – она сказала правду...

– Но я не знаю этого наверняка, – медленно сказал Кевин.

– Все в порядке, – улыбнулся Джон Милтон. – Вы занимались адвокатским трудом, исполняли свой долг – только и всего.

И тут улыбка сползла с его лица:

– Если бы обвинение сделало свою работу так же добросовестно, как вы, процесс мог закончиться совсем по-другому. Я восхищаюсь вами. Вы были там единственным настоящим юристом. Поэтому вы должны работать у нас, Кевин. Я хочу, чтобы вы работали на нас.

Кевин удивился, откуда Джон Милтон знал детали дела Лоис Уилсон. Впрочем, сейчас его переполняли другие мысли. Разговор зашел о жалованье, и тут он убедился, что Пол Сколфилд ничуть не преувеличивал, говоря о перспективах новой работы. Ему была назначена сумма, в два раза превышавшая ту, что он получал в прежней фирме. Джон Милтон пообещал немедленно отдать распоряжения о переезде Кевина и Мириам в новые апартаменты, как только Мириам согласится. Закончив беседу, мистер Милтон вызвал секретаря и велел ей найти Пола Сколфилда. Пол появился мгновенно, будто бы дожидался за дверью.

– Передаю его вам, Пол. Кевин, добро пожаловать в нашу семью.

Кевин потряс протянутую руку.