Адвокат дьявола

…Отец Ансельмо тревожит меня. Я поссорился с ним и сожалею об этом. Злость ничего не решает. Я должен понимать, что священник – такой же человек, принявший церковный сан. Профессия священника не зависит от индивидуальных достоинств отца Ансельмо. Он несет свой крест, груз одной ошибки, многократно возросший от ее последствий. Но даже в грехе есть элемент любви, то есть добра, который я знаю, нельзя презирать. Обет безбрачия священников установлен издревле, но не является атрибутом веры. Обет безбрачия имеет свои положительные стороны, но нельзя судить слишком жестоко, когда человек не выдерживает возложенной на него ноши. Некоторым нищета открывает дорогу к святости. Других толкает к осуждению на вечные муки. Если б я смог поговорить с отцом Ансельмо как друг… Но это другая проблема, стоящая перед священником. Он привык направлять верующих, но не принимать от них совета. Это недостаток всей системы…

…Сегодня я встретил человека, называющего себя Иль Лупо. Странно, как быстро и легко мы поняли друг друга! Я верю в Бога. Он верит, что Бога нет. Однако последствия каждой веры одинаково суровы и неизбежны. Он честен в том, во что верит. Он полагает, что я также честен в своей вере. Он знает, что наше сосуществование невозможно. Один должен уничтожить второго. Он – король в этом мире, ему дана власть над жизнью и смертью. Что я могу противопоставить ему? Христос сказал, что его царствие – не этот мир. Я могу поднять на борьбу крестьян, Могу организовать сопротивление отряду Иль Лупо. Но ради чего? Братоубийство не есть христианство. Из пуль не вырастет любовь… Иль Лупо хотел бы, чтобы я спорил и сопротивлялся. Я не должен спорить. Я должен принять то, что мне выпадет. Но я боюсь за Мейера. Он слишком мягок для такого окружения. Я должен постараться показать ему то, что увидел сам. Потом он будет страдать. Груз сомнений тяжел для честного человека…

…У меня есть сын, и мальчик слеп. Горе Нины камнем висит на мне. Теперь я понимаю, как легко впасть в ересь, ибо нет сил смотреть на боль и зло, проявляющиеся в создании, единственным творцом которого является всемогущий Бог. Черное для меня время. Словно вновь окружила меня тьма, и в отчаянии я молюсь и приникаю к Отцу нашему, говоря: «Я не могу понять, но я верую! Помоги мне не отступиться!..»

…Если вера может сдвинуть горы, она может сделать зрячими слепые глаза. Если Бог того пожелает. Но как мне узнать: чего Он желает? Заговори со мной, о Боже, ради спасения Твоего сына… Амен…

Записи продолжались, и Блейз Мередит внимательно прочитал их до конца. Налицо полное соответствие с догматами веры, соответствие разума, сердца, воли. И капитуляция, когда человек отказывается от любой материальной поддержки, надеясь лишь на веру, надежду, любовь, отдавая себя в руки, сотворившие его.

На последней странице Джакомо Нероне написал свой некролог: «…Если после моей смерти кто-либо прочтет написанное мною, пусть знает он обо мне:

Я родился в вере, я потерял ее, но рука Господа вернула меня назад.

Все мои дела побуждены Им. Моей заслуги в них нет.

Я любил женщину и стал отцом сына, и я люблю, и буду любить их вечно.

Тех, кому я причинил боль, умоляю простить меня.

На тех, кто убил меня, я укажу Богу, как на братьев, которых любил.

Те, кто забудет меня, поступят хорошо. Те, кто помнит меня, я прошу молиться за душу

Джакомо Нероне, который умер,

веря в Господа

нашего».

Блейз Мередит опустил пожелтевший лист на покрывало, откинулся на подушку и устало закрыл глаза. Теперь он со всей определенностью знал, что его поиски подошли к концу. Он заглянул в жизнь человека, и она легла перед ним, как длинная, извивающаяся река, текущая к морю. Он заглянул в душу человека и увидел, как она росла, словно дерево, от черноты земли к сияющему в небе солнцу.

Он увидел плоды этого дерева: мудрость и любовь Нины Сандуцци, человечность Альдо Мейера, неохотное раскаяние отца Ансельмо. Хорошие плоды, благословлённые Богом. Но не все они еще вызрели. Некоторые могли засохнуть на ветви, другие упасть зелеными и сгнить по недосмотру садовника. А садовник-то он, Блейз Мередит.

Он начал молиться за Анну де Санктис, Паоло Сандуцци и Николаса Блэка, которые ушли в ту же пустыню, по которой блуждал Джакомо Нероне. Но прежде чем он успел закончить молитву, боль скрутила его, в горле заклокотала кровь и желчь.

Много позже, ослабевший, с кружащейся головой, он дотащился до письменного стола и дрожащей рукой начал писать:

«Господин мой епископ!

Я тяжело болен и опасаюсь, что умру прежде, чем успею составить полный отчет о результатах моего расследования. Несмотря на прогнозы специалистов, я чувствую, что жизнь покидает меня, и меня печалит мысль о том, как мало мне осталось времени. Я, однако, хочу, чтобы Ваша светлость знали, что я смирился перед Богом, как вы и ожидали, и смерть уже не пугает меня.