Адвокат дьяволов

А вот где я снова увидел вооруженного автоматом милиционера в точно таком же облачении, так это в Санкт-Петербурге, в конце 1999 года в ночном клубе «Сенат» на Сенатской площади. Теперь в этом здании заседают судьи Конституционного суда, а тогда «Сенат» был забит проститутками и местными бандитами в «адидасе».

В Питере в тот раз я оказался благодаря просьбе тамошнего скандального предпринимателя и авторитета Руслана Коляка. На Московском вокзале меня встретила его подруга — высокая невыспавшаяся девица модельной внешности, которая была мгновенно узнана моим соседом по купе — телеведущим Сергеем Шолоховым. И этим она чуть было не испортила мне всю мою игру с ним: на протяжении долгого ночного пути из Москвы в Питер я, стебаясь над Шолоховым, делал вид, что в упор не узнаю его. Я откровенно издевался над Питером и питерцами, над питерскими артистами и музыкантами, не стесняясь в выражениях. А Шолохов, влетевший в спальный вагон «Красной стрелы» натуральной звездой, в итоге достаточно быстро потух и, я бы сказал, сломался: стал вдруг оправдываться, говорить, что он сам живет теперь, дескать, на два города, купив квартиру в Москве…

Я видел, как он мучается, пытаясь понять, кто же перед ним. Бандит? Вряд ли. Чиновник? Не похоже. Бизнесмен? Может быть, но слишком категоричен. Творческий человек? Но почему тогда не узнает его?…

Он всю дорогу прикладывался к пол-литровой бутылке с виски, а я демонстративно пил только минеральную. Он пытался заводить разговор на личные темы, но я либо сразу умолкал, либо обходил эти темы стороной. В общем, признаюсь, повеселился я тогда от души.

И если бы девушка Коляка проговорилась на перроне о том, кого она встречает, то для Шолохова многое бы стало ясным, а мне этого не хотелось. К тому же мне пришлось бы в таком случае признаваться, что я его конечно же узнал, и что у нас с ним масса общих друзей, и я, пардон, пошутил, и все такое прочее. Но как бы тогда он сам выглядел со своими ночными косяками, то есть с открещиванием от родного города и земляков?…

В общем, я постарался поскорее распрощаться с почти москвичом Шолоховым и поехал на внедорожнике длинноногой модели в РУБОП, куда должны были привезти и Руслана. Через час я уже знал от нее не только как обстоят дела у Коляка, но и когда она с ним познакомилась, где работала, где живет, а также о том, что накануне у нее закончились критические дни…

Рубоповцы с «улицы разбитых фонарей» и местные коллеги встретили меня настороженно. Но я быстро их успокоил, сказав, что приехал в Питер только ради рифмы: обвиняемый Коляк, адвокат его Беляк. И это было сущей правдой: я не имел никакого желания вести дело Коляка, который донимал меня до этого целый месяц телефонными разговорами, прося совета, а потом сделал все ровно наоборот, почему и оказался за решеткой.

Но все это будет только через год.

А в 1998-м вооруженный до зубов милиционер в гостинице Ленинска-Кузнецкого подробно объяснил мне, куда идти по темным улицам этого городка, чтобы купить бутерброды и бутылку воды или пива, но… посоветовал не делать этого.

— Почему? — удивился я.

— Убьют, — спокойно ответил страж порядка и сел на стул у двери.

В общей сложности в Кемерово и в Ленинск-Кузнецкий мне пришлось ездить больше года — пока шло следствие и суд над Коняхиным.

Параллельно, в Москве, я занимался так называемым делом статистиков, защищая 64-летнего начальника Вычислительного центра Госкомстата России Бориса Саакяна. Там моя задача была более узкая — добиться освобождения его из-под стражи на период следствия и суда. Но об участии потом в самом суде я даже и думать не хотел, так как знал, что такой суд мог состояться еще очень-очень не скоро. Восемьдесят толстенных томов только одной лишь прослушки оперативного дела ФСБ «Скарабеи» (с чего дело статистиков, собственно, и началось) говорили о том, что следствие и суд будут там длиться годами. А планировать свою жизнь на такой длительный срок я не решался. И был прав, потому что за пять лет, пока в Москве следствие и суд занимались скарабеями-статистиками, я успел защитить Лимонова и Аксенова в Саратове, а также провести еще целый ряд крупных дел в разных городах страны. А Борис Саакян, отсидевший полгода в Лефортово, в начале 1999 года, как я ему и обещал, вышел на свободу под подписку о невыезде.

— Сибирь — козел! — сказал мне как-то раз один дрожащий от холода азербайджанец, жаривший шашлыки в придорожном кафе на заснеженной трассе Ленинск-Кузнецкий — Кемерово. По этой трассе я постоянно мотался туда и обратно, когда прилетал в Сибирь к Коняхину. Коняхин сидел в кемеровском СИЗО, а судили его в родном ему Ленинске-Кузнецком, и там же, в гостинице, проживал я.