Адвокат дьяволов

Кто как может здесь время проводит,
Я учусь (в чем отстал на свободе).
Не курю, не «торчу», не «шныряю» —
Свой словарный запас расширяю.
Перед сном, покрестясь на иконку,
Не в кровать я ложусь, а на «шконку»,
А с утра нет мне долюшки краше,
Чем всех раньше успеть на «парашу».
Иль «дальняк», это суть не меняет,
Все равно оно тем же воняет.
Не такая уж головоломка:
Суп — «баланда», а миска — «шелемка»,
Обыск — «шмон», ну а карцер здесь кличут
Романтическим именем — «кича».
С допотопных времен так ведется:
Главный опер здесь «кумом» зовется,
И, знать, чувствуя дома утрату,
Называют все камеру «хатой».
Ну а дверь, догадаетесь сами,
Называется здесь «тормозами».
В каждой «хате» есть вождь настоящий,
Называется просто — «смотрящий».
Но дерзить со «смотрящим» не стоит,
Он любого «нагнет» и «построит».
Все ошибки в словах иль делами
Называются здесь «косяками».
За «косяк» вам по первости скажут,
А потом и примерно накажут.
А из «хаты» своей «ломанешься»,
Навсегда «ломовым» прозовешься.
И поскачет «объява» по «хатам»,
Нет преграды тюремным почтамтам.
Между окон с великой сноровкой
Потайные продеты веревки.
По веревкам мешочки гоняют,
Их красиво прозвали «конями».
В этой почте премудростей много,
А зовется все просто — «дорога».
От ментовской спасаясь погони,
По «дороге» проносятся «кони».
«А-у-е!» — значит «хата» на связи,
Крик: «Пойдем!» — «конь» в окошко вылазит,
И помчался к окошку другому,
Как доскачет, сигналят: «Груз дома!»
Вот про эти про все заморочки
Я хотел вам черкнуть эти строчки.
Может, вышло чуть-чуть «некузяво»,
Но зато не письмо, а «малява».

Скупка земельных паев проходила организованно и осуществлялась на подставных лиц из числа самих же пайщиков. Затем производилось изменение разрешенного вида использования этих земель, после чего участки перепродавались приблизительно в пятьсот раз дороже. Это — общая схема.

В итоге по этой схеме на территории Белоозерского были мгновенно скуплены все свободные земли. А в качестве подставного лица использовалась местная пенсионерка — бабушка божий одуванчик, проработавшая всю жизнь в совхозе простой рабочей. Обычно у нее не хватало пенсии на нормальное житье-бытье, а тут вдруг якобы какой-то таинственный «тимуровец» (с распространенной кавказской фамилией) одолжил ей сотню тысяч долларов. И старушка в одночасье стала миллионершей, прячась от любопытных земляков и журналистов за спинами вооруженной автоматами охраны.

А потом в Белоозерском, под раскаты осеннего грома, вдруг объявился сильно облысевший молодой человек в хорошем костюме и с деликатными манерами, который сообщил возмущенному откровенным жульничеством с землей Андрею Жданову, что является одним из руководителей московской фирмы с ничего не говорящим названием, «представляющей интересы собственницы 3000 гектаров близлежащей земли».

— Моя фамилия Грабовский, — ласково улыбаясь, сказал молодой человек и скромно присел на краешек стула в кабинете Жданова. — Я слышал, что у вас есть какие-то претензии к нашему плану застройки и продажи этих земель. И мы готовы учесть все ваши замечания…

А замечания Жданова сводились к следующему.