Адвокат инкогнито

– Да, – подтвердил он. – Сыну уже почти пятнадцать.

– Ровесник Пети, – кивнула головой она. – Я рада, что у тебя все хорошо. Не знала, кстати, что ты теперь главный редактор.

– Не бог весть что, но мне нравится, – улыбнулся он. – Ну, так, может, по чашечке чая с коньяком?

Она пожала плечами. Должно быть, немного кокетливо, поскольку он, не дождавшись ее ответа, вызвал секретаря, велев принести все, что требуется для чаепития.

Виктория на какой-то момент почувствовала себя счастливой. Словно вдруг кто-то снял с ее плеч тяжкий груз, который ей довелось носить столько долгих лет, почти всю ее жизнь. Конечно, Виктор приходил к ней во сне, как герой девичьих грез. Она не раз вспоминала о нем, внезапно вперив взгляд в пространство, в паузах, когда студенты, склоняясь над тетрадями, усердно записывали тезисы ее очередной лекции. Представляла его себе почему-то всегда несчастным, промокшим до нитки, каким он был тогда, под сильным майским ливнем, во время их последнего разговора. Капли катились по его лицу, и было трудно разобрать, дождь это или же слезы. Встретив его сейчас, через семнадцать лет, и убедившись, что у него все хорошо, Виктория почувствовала облегчение, смешанное с легким разочарованием или, может, даже с ревностью. Как же, ее поклонник недолго мучился воспоминаниями и сумел найти свое семейное счастье почти сразу после их расставания. Думал ли он еще о ней или выбросил из головы ее образ сразу же, как ощутил сладость новых объятий? Такова жизнь! Ничто не может быть вечным, в том числе и любовь. Все нормально – мгновенная вспышка страсти, взрывающая монотонную серую жизнь, а за ней долгий период постепенного тления.

Ну, в общем-то, все к лучшему. Они ничего не должны друг другу. Им не из-за чего отводить глаза в сторону и неловко краснеть. Ну, была любовь. Но у кого ее не бывает, в двадцать-то лет. Сейчас все позади, и они вправе, как старые друзья, сесть и выпить чаю. Они встретились через столько лет. Им есть о чем поговорить…

Мирный ход чаепития был нарушен появлением Стаса Полунина. Видимо, удостоверившись в том, что взбалмошная посетительница все-таки не перепутала приемную главного редактора с чердаком здания, молодой человек почувствовал беспокойство. И оно росло по мере того, как стрелки на редакционных часах отсчитывали новый сегмент бесконечного круга. Если редактор не выставил за дверь «профессоршу» сразу же после ее появления в своем кабинете, значит, что-то в ее словах показалось ему дельным. Это уже пахло большими неприятностями. А неприятности Стас Полунин не любил и старался заблаговременно их предотвращать. Вот как сейчас, когда он, не дожидаясь вызова, сам явился в кабинет шефа.

– Виктор Алексеевич, я все могу объяснить, – начал он с порога. – Информацию проверял лично я, поэтому здесь не может быть никаких сомнений. Мужика взяли за попытку убийства и изнасилование со всякими извращениями. Дело возбуждено и почти что расследовано. Скоро отправится в суд.

– Что тебе, черт подери, надо? – подскочил на месте главный редактор. – Секретарь у меня там что, мух ловит? Кто тебя звал?

– Я решил, что мне лучше будет явиться и объяснить все самому, – заторопился молодой человек, предчувствуя первые вестники грозы. – Ей нужно опровержение, но я не согласен. В статье не указано имя профессора, так что мы застрахованы на случай, если тот вдруг окажется невиновным. Кроме того, информацию нам предоставила сама потерпевшая…

– Стой, тебе говорят! – потребовал Виктор. – По какому праву ты врываешься в мой кабинет и несешь какую-то чушь про мужика-извращенца? Мне сейчас это интересно?

Полунин перевел дух и только сейчас заметил на редакторском столе белоснежные салфетки с выставленным на них гостевым набором: пузатой бутылкой коньяка, двумя чашками чая, корзиночкой с печеньем и конфетами. По всей видимости, стерва сумела-таки добиться расположения редактора и бог весть что ему уже наплела. В отчаянной попытке как-то защитить себя Стас предпринял еще одну попытку объясниться:

– Материал был интересный и необычный. Профессор ведущего университета совершил тяжкое преступление: изнасилование с попыткой убийства. Информация сама плыла нам в руки, грех было не воспользоваться. Она же требует от нас опровержения, будто бы мы…

Редактор только сейчас увидел, что указательный палец подчиненного указывает на его гостью, а сама Виктория сидит сама не своя, напоминая цветом своих щек пунцовый лак на руках редакционной секретарши.

– Виктория, что происходит? Ты мне можешь объяснить?

Соболева кивнула головой:

– Попроси его выйти. Дело сугубо личное…

Большая стрелка часов с поразительным упорством отсчитывала секунды. Громкое тиканье было единственным звуком, нарушавшим сейчас тишину кабинета. Виктор и Виктория сидели друг напротив друга молча. В чашечках остывал давно налитый чай.

– Да-а, дела… – протянул главный редактор газеты, желая положить конец тягостному молчанию. – Счастлива, значит, говоришь…