– Это когда они уже готовы, посыпаешь их натёртым сыром… можно с чесночком… и чуть-чуть запекаешь. Вкусна-а, аж жуть! А ещё сосиски в сырном тесте поджарить можно. Но для теста ничего не брал. В другой раз сделаю.
– Ничёсе! Первый раз слышу! Ты у меня знатный кулинар, оказывается! – я подошла к любимому мужчине и обняла его за талию.
Адвокат обнял меня за плечи, чмокнул в висок под пристальный взгляд Лены на реакцию Марата, и спросил друга:
– Для ухи свечу15
сделаем?– Я займусь. На тебе, как обычно – мангал. Данил, – позвал Марат мальчишку, – во-он ту газету неси, научу складывать пионерскую пилотку. Потом покажу что-то в лесу.
Я села в кресло за стол, Лена уже собрала в пакет с мусором пустые упаковки продуктов и устроилась рядом, наблюдая за сыном с материнским вниманием. Андрей установил мангал и разжёг огонь, принёс ведро с маринованным мясом и шампуры и, поручив нам с подругой нарезать толстыми кольцами лимоны, лук, кабачки и баклажаны с помидорами, принялся за подготовку шашлыков. Марат разводил огонь в «свече», рассказывая Данилке, что и зачем он делает.
Мальчишка с удовольствием наблюдал, подавал тонкие прутики и отвечал на вопросы мужчины о детском садике и о себе. Мы с Андреем заговорили о его кулинарных шедеврах, Лена неотрывно наблюдала за Данилом, иногда присоединяясь к нашему разговору и прислушиваясь к беседе сына с Маратом:
– А в садике у тебя есть друзья?.. А зовут их как?.. А папку твоего как зовут?
– Не знаю, – пожал плечами Данил, – мама не говорила.
Я посмотрела на Лену. Мне она никогда на этот вопрос не отвечала, всегда уходила от ответа со словами: «Случайная связь. Не хочу вспоминать». И теперь она сидела побледневшая, как полотно. Андрей, бросив взгляд на мальчика и на присевшего возле него Марата, бросил:
– Если бы не знал точно, что у тебя нет сына, сказал бы, что его папка – ты. Одно лицо. Только Данька беленький.
Глава 12. Точка джи
Подруга, казалось, не дышала, глаза налились страхом и виной, а губы задрожали. Не укрылось это и от глаз Андрея. Он тихо чертыхнулся и положил ладонь на мою руку, то ли напоминая о себе, то ли стараясь удержать от чего-то, то ли просто стремился поддержать в созданной им же неловкой ситуации.
В моей голове не было ни одной мысли. Пустота. И яма на душе, куда внезапно ухнуло сердце. Меня будто сковала вечная мерзлота, вздыбив кожу мурашками и охватив нервным ознобом тело. Казалось, мир застыл, всё было словно не со мной… в дурном сне. Но тишину, показавшуюся оглушающей, несмотря на пение птиц, треск огня и шум леса, со свистом опускавшейся на шею гильотины рассёк вопрос Марата:
– Лена… а почему ты не сказала?.. Что ты себе, вообще, позволяешь!..
– Данилка, пойдём-ка, я тебя на качели покачаю! И Оксана с нами пойдёт, она тоже любит качаться, – Андрей сжал мою ладонь и встал, протягивая руку подбежавшему малышу.
Я поднялась, повинуясь крепкой хватке адвоката, уводившего меня прочь от уронившей в ладони лицо Лены, и Марата, чьи поджатые губы и ходившие ходуном скулы не предвещали подруге ничего хорошего.
– Андрей, какая качелька?
Я высвободила руку, едва мы ступили на узкую лесную тропу. Больше всего на свете мне хотелось услышать объяснение подруги – как она могла?!
– По моей вине им есть о чём поговорить…
– По твоей вине?! – я задохнулась от возмущения и закашлялась от вскипевшей обиды, перебивая любимого мужчину. – Андрей! Причём тут ты?!
– А причём тут – кто? – Андрей остановился и повернулся ко мне, подхватывая Данила на руки. – Лена?.. Марат?.. Пять лет прошло после вашего развода. Причём тут, Оксана, ты?
Его холодный тон окатил, будто течение горной Маны. Я мгновенно осознала, что обидела любимого мужчину. Взыгравшее женское «даже бывший муж подруги – табу» взяло верх над логикой и рассудком. Видимо, чувство охватившей меня вины, выступившее на щеках обжигающим румянцем, всё сказало адвокату. Его взгляд смягчился. Уже спокойным, без вызова, тоном с нотками понимая и сочувствия, добавил: