Адвокат – невидимка

– Я имею в виду другое лицо, – заметила Дубровская. – Пора, я думаю, назвать имя настоящего убийцы. Это женщина. Ее зовут Клавдия Самойленко. Вам известна она как домработница Лещинского…

– Нет, это невыносимо! – воскликнул прокурор. – Ваша честь, десять минут прошли, а мы не услышали пока ничего вразумительного.

– Я позволю защитнику продолжить, – невозмутимо заметил судья. – Ответьте только, адвокат Дубровская, откуда вы взяли эту Самойленко? Домработницу Лещинского мы допрашивали в процессе, и звали ее, как я помню, вовсе не Клавдия, – он сверился со своими бумагами. – Точно. Ее звали Аделина Сафронова.

– Взгляните на этот ответ. – Елизавета протянула судье лист бумаги с печатью. – Клавдия Самойленко поменяла имя несколько лет назад, ну а фамилию она взяла у своего бывшего мужа.

Судья просмотрел бумаги и в недоумении воззрился на адвоката.

– Черт возьми! – вырвалось у него. – Это верно. Но что… Что это значит?

– Я знаю эту Самойленко, – раздался вдруг глухой голос.

Участники процесса не сразу поняли, что он принадлежит подсудимому. Лещинский поднялся в полный рост. На его лице не было ни кровинки.

– Я защищал ее в 1978 году, – сказал он. – Я проиграл дело…

– Позвольте, ваша честь! – вмешался прокурор. – Я не понимаю, что тут происходит, но это все мне не нравится. Защита нас уводит в сторону. Я уверен, что убийца находится сейчас в этом зале, и его зовут Владимир Лещинский. Кстати, присяжные согласились с этим.

– Присяжные не знали тех фактов, которые мы обсуждаем сейчас, – ответила Дубровская. – Взгляните на приговор, вынесенный Самойленко в 1978 году. – Она вынула из папки несколько скрепленных между собой листов и подала их судье. – Ей назначили десять лет, которые она отсидела, как говорится, от звонка до звонка. Клавдия считала, что Лещинский… что он…

Она запнулась. Стоило ли сейчас сообщать судье ту давнюю историю, доверенную ей бывшей женой подсудимого? Рассказывать следовало без утайки и про свидетеля Петровича, и про прекрасную двухкомнатную квартиру с видом на парк, полученную адвокатом в награду за его предательство. Она тряхнула головой не в силах принять ответственное решение.

– Клавдия, как и многие осужденные, посчитала, что в ее несчастьях виновен именно адвокат. Много лет она вынашивала план мести, пока не нашла возможность воплотить его в жизнь. Она все верно рассчитала, не дав своему обидчику ни малейшей возможности выпутаться, – говорила Елизавета в полной тишине. Даже яркая дама перестала махать своим веером, а, приоткрыв рот, внимала защитнику.

– Все равно это ерунда! – подскочил с места Немиров. От его былой невозмутимости не осталось и следа. Он был возмущен тем, что эта странная девица, молчавшая едва ли не весь процесс, вырывает из его рук заслуженную победу и делает это нахраписто и нагло, не беря в расчет его профессиональный опыт и заслуги. – Вы хотите сказать, что эта ваша Клавдия отработала два года в доме Лещинского, а он так и не понял, что имел дело с бывшей клиенткой?

– А вы представляете, что делают с женщиной десять лет пребывания в тюрьме? – тихо спросила его Лиза. – А потом еще беспросветная жизнь на воле с алкоголиком мужем, тщетная надежда хоть как-нибудь устроиться, найти работу и завести ребенка? Все пошло прахом. Клавдия искала виновного, но мысли ее бежали по кругу: во всем виновен Лещинский! Конечно, он не узнал в этой побитой невзгодами женщине, пришедшей наниматься к нему на службу, прежнюю розовощекую молоденькую девчонку, которую взялся защищать много лет назад!

Все молчали. Тишину нарушило тихое покашливание судебного пристава. Все посмотрели на него.

– Простите, ваша честь! – смущенно заговорил тот. – Но там пришел следователь Карасев и требует пропустить его к вам.

– Пропустите, – махнул рукой судья. – Все равно это уже не процесс, а вечер воспоминаний.

Карасев буквально ворвался в зал. Под строгим взглядом председательствующего он немного осел и ссутулился. Но на его щеках играли красные пятна, красноречиво свидетельствуя о том, что путь на третий этаж он преодолел бегом.

– Простите! – развел он руками, стараясь привести в норму сбившееся дыхание. – Я хотел только сказать, что свидетельница Самойленко сбежала. Дом Лещинского пуст, а вещи из ее комнаты бесследно исчезли…

Глава 32

Под перестук колес было хорошо думать. Мимо бежали деревья, неслись в обратную сторону крестьянские домики и железнодорожные станции, мигал хитрым глазом семафор. Клавдия и не заметила, как ясный день сменили короткие летние сумерки, а потом пришла ночь, темная и непроглядная, как тогда, много лет назад…

В бархатной тишине слышались короткие всхлипы и чье-то прерывистое дыхание.

– Ну, что ты, дурочка! – ласково спросил голос, принадлежащий, по всей видимости, молодому мужчине. – Испугалась? Я же тебя не обижу.

– Знаю, – отвечала девушка. – Но все равно страшно. Со мной это в первый раз. А ты на мне женишься?

– Конечно. Вот только поступлю в институт и сразу женюсь.