Адвокат с Лычаковской

Проститутка была уже рядом, и аж теперь на нее обратили внимание другие. Силезский нахмурился. Тима скривил уголок рта. Троицу обдало дешевыми духами. Их резкий запах не перебил капустно-табачную смесь, только добавил пикантности, как специя. Причем — положена не слишком умелой и разумной хозяйкой.

Не обращая внимания ни на кого, кроме Клима, проститутка подалась вперед, коснувшись большой, на его вкус, грудью его плеча. Пальцы девицы дальше играли неприкуренной сигаретой.

— Панунцю золотой, а дай сигаретку прикурить.

Кошевому пришлось смотреть на нее через плечо. Вблизи заметил старательно припудренную сетку морщин под глазами.

— И ты такой хорошенький. — Голос у нее был низким, грудным, но все равно не звучал грубо.

Тонкие, густо накрашенные, от этого — еще вульгарные губы уже стиснули край сигареты. Понимая — надо что-то говорить, Клим, вместо ответа, машинально начал искать в карманах несуществующую спичечную коробку.

— Да иди прочь, отцепись! — вмешался Тима.

Проститутка глянула на него, как на насекомое.

— Да ой, что ты фуня строгаешь?[43] И не будь такой цваный![44] Да ты еще не знаешь, что теряешь!

— Ничего, лишь курву! Прочь, я сказал!

Пожав плечами, проститутка выпрямилась. Вынула сигарету, правой рукой провела по Климовой голове, то ли лаская, то ероша волосы. Повернувшись к стойке, сказала нарочно громко, чтобы услышали все присутствующие:

— О-о, кого я вижу! Этот симпатичный пан-то мне даст прикурить. У пана такой хороший анцуґ![45] Вероятно, в магистрате работаете? Альбо на кулее?[46] А что это вы сами сидите? Я бы могла вас развлечь.

Как только она отошла, Клим не удержался, провел взглядом. Но быстро одернул себя, снова сосредоточился на разговоре, откашлялся:

— Ну, так я не в том положении, чтобы пренебрегать предлагаемой дружбой. Однако хочу уразуметь для себя одну важную вещь — чем сам человек, подобный мне, то есть случайный, без денег и без знакомств, за исключением Йозефа Шацкого, способен помочь такому, как вы?

Проститутка тем временем уже мостилась возле стойки. Правая рука ласкала стриженый загривок одного из пузанов.

— Повторю, раз не поняли, — сказал Силезский. — Зенек Новотный — батяр. В ближайшее время из него ничего путного не выйдет. Если, конечно, эта история, в которую он влип, не добавит разума. Когда добавит, я с радостью ему помогу. Его мамочка, она же моя родная сестра, уже успела выплакать с ним все глаза. Понимаете, она вдова, муж умер от чахотки, а сын вместо помощи — батярует. Конечно, что-то приносит в дом, иногда даже нанимается на работу. Когда дрова у кого-то попилит, да не часто. Тяжкий труд не для таких, как Зенек. В основном продает краденых птичек, щенков или котов.

— Еще он мошенник, — сказал Клим.

— Не без этого.

— А теперь — убийца.

Тима слишком сильно хлопнул полупустым уже бокалом по столу.

— Никого Зеньо не убивал!

— У него были часы убитого адвоката.

— Но это не значит, что пана Геника застрелил мой племянник! — Силезский чуть возвысил голос, но сразу понизил, дальше повел ровно, хоть едва сдерживал волнение: — Просто я знаю, как работает криминальная полиция. Комиссар Вихура имеет железную хватку, но вместе с тем не любит, когда дело надо распутывать долго. Вы дали ему в руки козырь — часы убитого.

— Пардон! — встрепенулся Клим. — Я никому не давал брегет! Вы сейчас говорите, что я подбросил доказательства тому батяру, чтобы…

— Да дослушайте до конца! — раздраженно прервал Густав. — Никто вас ни в чем не обвиняет! Произошло то стечение обстоятельств, которое, надеюсь, научит моего племянника раз и навсегда держаться подальше от квартирных краж, клепаровских воров и вообще — явного, ничем не прикрытого криминала.

— Зенек был в квартире пана адвоката, — сказал Тима. — Вместе с ним туда проник Любко Цыпа, известный вор. Когда эти двое недоумка залезли туда, увидели труп на полу.

У стойки уже двое пузанов обсели проститутку. Один с третьей попытки пытался поднести огня. Другой — наливал из графина в заботливо поднесенную рюмку.

Кошевой порывисто выпрямился.

— Что?

— Вашего Сойку уже кто-то убил, когда Зенек и Цепа пробрались в квартиру, — отрезал Силезский. — Мне это рассказал испуганный племянник сегодня, во время короткого свидания. Полиции ничего не говорит, потому что Цыпы испугался больше, чем комиссара Вихуру. Тот непременно узнает, кто выдал, и своего племянника при всех своих связях я спасти не успею. За подобные вещи наказывают строго. И, честно говоря, при других обстоятельствах я бы приветствовал расправу над предателем. Попался — молчи. Да, повторюсь, не теперь.

— Почему?