Адвокат с Лычаковской

— Вас, — ответил Клим. — Задачка лишь кажется сложной. У меня получилось разгрызть ее поскорее, потому что я тут чужой. Меньше знаю о ваших связях между собой. Поэтому ни к кому не имею специальных сентиментов и предубеждений. Когда вычислил, что российский революционер не мог убить Сойку, сразу же возникло: «А кто?» Знаете, где подсказали ответ, сами про то не догадываясь? В криминальной полиции!

— Даже так?

— Конечно. Еще не застрелили Ярцева, мы сидим в кабинете комиссара, ждем, пока призовут на тайное совещание. Вихура между прочим заправил: очень хорошо, говорит, пане Кошевой, что убийца есть и он не из наших. Потому что, говорит, пан советник Моравский пожаловался: мол, чего хорошего, на него подумают. Языки никому не укоротишь, люди падки до сенсаций. Глядишь — всплывет на поверхность, как он, пан Казимеж, год назад проиграл процесс стараниями пана Геника. Какой-то поклонник царя-батюшки хотел иметь помещение под свою редакцию в центре города. Советник, видишь ли, приложил усилия, чтобы отказали. Голос его был решающим. А тот обделенный нашел, как судиться с Моравским. И не просто выиграл — пан Казимеж еще и оплатил ему судебные расходы. Советник оплатил собственное поражение, понимаете? Это же какая кривда, над ним в ратуше до сих пор смеются при случае. А он же в сейм собрался, куда с таким багажом?!

— Вы решили, пане Кошевой, что из-за этого убивают?

— Нет. Так решили вы.

— Я? Лично?

— Вы. Трое. Казимеж Моравский, Адам Вишневский, Януш Попеляк. Или кто-то один из вас. Тот, кто действительно почувствовал опасность для себя, когда начнут копать в таких направлениях. Ища, кому выгодно. А о существовании таких страхов, напомню, сказал сам комиссар. Почему вы пришли на кладбище проводить Сойку втроем?

— Там были другие.

— Немного. И они старались не смотреть друг другу в глаза. Словно пришли не попрощаться с добрым товарищем, а убедиться — его таки закопали в землю. Тех, кого тут зовут москвофилами, я не беру. Их так же не явилось много. Но им смерть Сойки совсем не нужна. Наоборот, адвокат был их, так мы говорим, юридическим, законным, оружием. Извините за каламбур.

— Все в порядке. Значит, вы сделали выводы только из количества людей на кладбище?

— Я бы и их не сделал. Если бы никто, кроме вашей маленькой компании, малоизвестным незнакомцем не заинтересовался. А пригласить меня на подобный разговор вы надумали раньше. Поминальный обед — отличный повод. Выходит, все вместе или кто-то один прекрасно осознавал опасность. Беседа со мной — страховка и одновременно прямое предупреждение: не лезь не в свое. Вспомните, я тогда это заметил. Потому поделился мыслями с пани Магдой. Она же наверняка пересказала вам. Близкому человеку. Знаете, я вот сейчас подумал… Вы же успокоились тогда, разве нет? Решили — киевский пришелец понял свое место и решил ни во что не влезать. Дай Боже, обломает тут зубы, без жилья, денег и ангажементов, соберет манатки да и уедет прочь. Назад, на Восток. Или вперед, на Запад. Был же такой момент, согласитесь?

— Вы остались.

— Потому что на тот момент действительно не имел, куда ехать. Теперь не хочу. И вернемся к вам — всем троим. Повод свести счеты с Сойкою имел каждый. Януш Попеляк позволил себе с открытым забралом пойти на радикальное крыло упомянутых уже москвофилов. Они переждали, а затем нанесли ответный удар. Вероятно, кого-то подкупили. Деньги на это идут из Петербурга непрерывным потоком, как видим. Иначе не объяснишь, почему Сойке как представителю истца не просто удалось добиться от пана редактора публичных извинений, а еще и взыскать в судебном порядке значительные убытки. Я как бы между прочим разговорился с паном Зингером, здешним домовладельцем. Он поведал про заложенное Пепеляком частное недвижимое имущество. Это не очень разглашается, но ту битву редактор проиграл. За это убивают, как вы думаете?

— Убивают в наше время и не за такое.

— Очень хорошо это знаю. Пепеляк, возможно, искренне, хоть и не по-христиански, радовался, когда Сойка получил по заслугам. Однако не он воздал. Знаете, почему? Пан редактор не залезет в окно второго этажа. Потому что невысокий и толстенький. Отверг его сразу, вас осталось двое. Моравский, как уже упомянуто, получил усилиями адвоката Сойки увесистую пощечину. Поражение вышло не столько материальным, сколько моральным. Для определенной категории тщеславных людей это значительно больнее. Вы согласны?

— С чем именно?

— С тем, что Казимеж Моравский все же не убивал адвоката Сойку. Не потому, что равнодушен к спорту и, в отличие от вас, не такой тренированный. Вам тут и сейчас нужно доказать вашу вину, пане Вишневский, или признаетесь сами?

Глава двадцатая Очень дорогой человек

Тикали часы.

Глаза Шацкого светились уже непомерным, ничем не сдерживаемым интересом. Остатки испуга окончательно исчезли, и теперь Йозеф, устроившись поудобнее на кровати, даже не думая слезать с нее, напоминал зрителя, который занял лучшее место в партере.