Адвокат Зверя

— Я начинаю понимать, — серьезно кивнул он Родди. И тепло мне улыбнулся. Даже не знаю радоваться или смущаться.

Поэтому к «Гривастому Тиму» мы шли уже вчетвером, эмоционально обсуждая детали и время от времени споря.

Место оказалось колоритным, шумным и заполненным посетителями. Точнее полным оборотней, добротно, но не дорого одетых, отдыхающих после рабочего дня работяг. Именно они облюбовали эту простую, но крепкую стенами таверну. Время от времени среди присутствующих мелькали и люди, но в основном это были полураздетые девицы или услужливые парни с бегающими глазами, предлагающие «немного порошка для вечернего расслабления».

Мы же, одетые даже в дорожном варианте слишком дорого для такого места, почувствовали себя столичными пижонами. Чуждыми и далекими от простого люда.

Один Кай ни грана не стеснялся своего качественного шерстяного сюртука с модными клиньями и вышивкой, он быстро выделил взглядом хозяина таверны и замахал нам рукой, подзывая к стойке.

Солидный, обстоятельный оборотень-хозяин вытирал руки о фартук и сосредоточенно пыхтел. В кого он трансформировался без касания я определить не могла, но в кого-то точно не хищного.

— Она странно так посмеивалась и крутила глазами, — бурчал он, рассказывая о девушке-лисе, — не люблю, когда сильно напиваются девушки, а дергания глазами вообще безобразие какое-то, сами понимаете. Мы не подаем ничего такого. Порошки я разрешаю только на вынос. Даже пиво стараемся не тяжелое. Сами видите, какая публика. Разнесут мне все, если по пьяни в зверей перекинутся.

— Разбавляешь пиво до воды. Вот и не тяжелое.

От стойки к нам лицом развернулась весьма потрёпанная особа, с уже растекшейся косметикой и опухшим носом. Только внимательно присмотревшись, я поняла, что перед нами довольно юная человеческая девушка.

— Мой сейчас тоже хихикал и глазами крутил, — хрипло сообщила она, — мы с ним неделю как гуляем. А он выпил пива с каким-то мужиком, схватил порошочек и фьють — прощай, Аненка, ты мне надоела!

Она стукнула чашкой и горестно покачала головой.

— Как крутил глазами и с кем ушел? Где сидел? — тут вцепился вопросами Итан.

Кай, не смущаясь, начал скидывать с себя одежду. Нам повезло, спешащий собрать жезл ритуалист зря таскал жертв из одного места. Рано или поздно окружающие перестали бы списывать странности на местное пиво.

Мы стали на след.

— Да вот тут и сидел, — Аненка пошлепала по соседнему сиденью, — а того парня я, кстати видела на днях, в «Буре». Только не знала, что мой Касик с ним знаком.

Последние слова она договаривала медленно, томно облизывая губы.

Медоед безрассудно разделся в не совсем правильном месте.

— Бура — это соседний блошиный клуб, — пояснил тавернщик, — сначала назвали «Бурная вечная любовь», а потом подсократили. Никто тут долго рассусоливать не будет.

Вот так. Бурная и вечная любовь потеряла и бурность, и вечность, и даже любовь. Стала Бурой.

Медоед обернулся, я схватила его вещи, Родди крутился и показывал поднявшемуся в изумлении залу значок олимпиадной юридической команды.

— Допуск, есть допуск! — кричал, успокаивая присутствующих, Итан, — оборот по необходимости текущего расследования. Не волнуйтесь, мы уходим!

Быстро обнюхав стул, Кай победно фыркнул и размахивая хвостом как радаром побежал на выход.

— Жаль, штанами прикрылся, а хвост ниче так, — меланхолично сказала Аненка.

На улице в лицо ударила вечерняя прохлада. И мы побежали.

Мы бежали за дергающимся вертикально задранным хвостом медоеда, чуть не сбивая размеренно гуляющих по вечерним улицам людей. Оборотни мчались, рыча от удовольствия. Мы были хищниками. В крови пел зов Охоты. Только для Родди приходилось приостанавливаться и, ворча, его поджидать.

В след летели ругательства от потревоженных прохожих, пока резко не начались узкие улочки, почти без освещения. Фланирующих встречных на них уже не было, мы бежали все свободнее и быстрее.

Вокруг все чаще встречались старые поцарапанные двери, брошенные у стен поломанные ящики и бочки, на дороге ветер трепал старые тряпки.

И вдруг, у деревянного, полусгнившего забора, а нерадивые хозяева даже не подумали его покрасить при строительстве, медоед резко остановился и зафыркал.

Небеса.

Мы опоздали.

На спине, уставившись мертвыми, залитыми кровью глазами в темнеющее вечернее небо, смотрел совсем молодой оборотень. При жизни его, наверно, звали Касик, и был он высокий и по юному красивый.

А сейчас его одежда была заляпана пятнами, на кистях еще горели, но уже медленно гасли руны, которые торопясь начал зарисовывать Родди, на лбу…

Точнее во лбу была четкая круглая дыра с обожженными краями. Наполовину заполненная темно колышущимся кровавым месивом.

— Сейчас бы Пуфа сюда, — сказал Итан. Его уши подергивались, — Кай, где след преступника?

Медоед завертелся ужом, забегал по кругу и вдруг затрясся.

— Оборачивайся, Кай! Оборачивайся! — заорал капитан.

И через пару секунд на грязных камнях мощения лежал обнаженный, по-прежнему дергающийся Кай. Я подскочила, приподняла голову другу, переживая, понятия не имея что делать дальше.