Адвокат’essa, или Поиски Атлантиды

Вдруг дверь в помещение архива открылась, кто-то вошел. Из-за стеллажей, уставленных томами уголовных дел, никого не было видно, но мы услышали: «Так, это не мои ли практикантки здесь трудятся?» Смутившись от того, что смеялись, вероятно, слишком громко и вошедший мог это услышать, мы замолчали и, выйдя из-за полок, подошли ближе. Несмотря на неяркий свет под потолком, было видно, что это высокий, светловолосый, довольно крупный мужчина. Даже в жаркий день на нем белая рубашка с длинными рукавами и галстук. «Хороший тон, – подумала я, – папа никогда не позволяет себе ходить без галстука, но к галстуку надевается только рубашка с длинными рукавами».

– Рубашка с короткими рукавами при галстуке – стиль колхозного агронома, – говорил папа.

Приглядевшись, я обнаружила в нем сходство одновременно со Смоктуновским и Василием Ливановым. Очень взрослый – лет тридцать на вид – и смотрел на нас свысока. Мне это не понравилось. Я тряхнула головой, поправляя косу и зажав конец ее зубами. Это было давней привычкой. «О, закусила удила», – говорила по этому поводу мама. Я исподлобья посмотрела на мужчину, так и не выпуская косу. Мужчина дружелюбно произнес:

– Как завершите здесь все ваши государственные дела – жду вас в своем кабинете. – И ушел.

Глава 4 С кем жить?

Если сказать, что за две последующие недели мы были покорены, значит, ничего не сказать. Утром мы бежали в кабинет судьи или в зал заседаний, где он слушал уголовные или гражданские дела, и, раскрыв рот, внимали. То, как расположил нас – строгий, но с большим чувством юмора – судья, было удивительно. Мы пробовали копировать его манеру говорить, лукавый взгляд, появлявшийся иногда, и серьезное обращение к участникам судебных заседаний. Разумеется, все это мы проделывали вне практики. А у него великолепно получалось быть судьей. «Так вот они какие, настоящие судьи!» – думала я. Как он организовывал все пространство вокруг себя, каждому определяя роль в сценарии, четко продуманном. Как вели себя адвокаты и прокуроры при нем, как он умел урезонить кого-либо слишком разбушевавшегося в ходе слушания дела! Просто удивительно. При рассмотрении тяжелого дела о передаче детей от матери (якобы систематически употребляющей алкоголь) на воспитание отцу, имеющему новую семью, допрашивалась свидетельница. Она приходилась бабушкой мальчику и девочке. Это именно у ее пьющей дочери бывший муж намеревался отобрать ребятишек. Бабушка, довольно бойкая, моложавая дамочка, работавшая администратором в гостинице для моряков, поясняя суду некоторые обстоятельства дела, возмущалась действиями отца детей. Мужчина создал новую семью, переехал в другой город, был хорошо устроен на работе и убеждал суд, что детей надо передать ему и его новой супруге на воспитание, так как его бывшая супруга злоупотребляет спиртными напитками и негуманна по отношению к детям и якобы имели места факты рукоприкладства. Бабушка негодовала, сыпала чуть ли не проклятиями в адрес истца и убеждала суд, что этот «подлец» просто не хочет платить алименты на двоих детей, поэтому и затеял «чехарду», как она выразилась.

Судья, делавший пометки для будущего решения на листе бумаги, удивленно поднял брови и переспросил:

– Что вы подразумеваете под этим словом, свидетель?

– Где? – Бабушка огляделась.

– Не «где», а «чехарда».

– А, ну даете, товарищ судья, полная «чехарда» и есть. И я не про – … подр… не продразумеваю. Вы что, классиков не учили?

– Каких классиков, кто не учил, свидетель, вы о чем? – даже слегка опешил председательствующий.

– Как о чем? А Маркса-Энгельса не учили в школе, что ли? Как они нам говорили – «битие определяет сознание!».

Один из народных заседателей – бывший военный – сурово взглянул на «манифестантку», явно не одобряя столь вольного обращения с заветами основоположников научного коммунизма. Второй заседатель – милая интеллигентная женщина – преподаватель института, прикрыла ладонью рот, чтобы не было видно улыбки.

– Вот! Все слышали? Оказывается, Маркс вместе с Энгельсом нас учили, что «битие» определяет сознание? Похоже, что ваше сознание именно битие и определяет, не более того. А ведь классики об этом действительно писали, только они утверждали, что бытие определяет сознание! – Подчеркнув слово бытие, Александр Борисович замолчал, но было видно, что он тоже готов рассмеяться, хотя обстановка самого процесса не очень-то располагала ни к веселью, ни к философии…

– Так я о том же и говорю, – битие и определяет сознание! Подумаешь, иногда даст детям подзатыльника или по попе веником шлепнет. Ребятишек обязательно надо поколачивать, я вам точно говорю.

Сама по себе знаю! От бития это самое сознание и мозги как раз и прочищаются!