Адвокатская этика (СИ)

Я дёрнул на себя калитку, старые проржавевшие петли противно скрипнули.

— ЭЙ, мужик! - окликнул меня молодой мужской голос. Я обернулся. - Есть сто рублей?

Парень, лет восемнадцати, может быть, чуть старше, сидел на лавке у дома напротив.

Курил, выглядел помятым, опухшим. Я спросил:

— На опохмелку что ли?

— Трубы горят, дядь. Дай сотку, войди в положение.

Спрятав руки в карманы, я медленно подошёл. Посмотрел на него сверху вниз, но не надменно, а непонимающе. Задавался всего одним вопросом - во что ты превращаешься, парень? Молодой ещё, полон сил, а из забот только деньги, чтобы опохмелиться. Поджал губы. Задумчиво сверлил его взглядом.

— Чего? - сжался парнишка.

— Как звать?

— Илюха, — ответил он боязливо.

— Значит так, Илюха. Плачу не сотку, а косарь, но, если ты поможешь мне кое-что сделать.

Он начал осматриваться, глазёнки бегали так пугливо, что я ухмыльнулся.

— И что же?

— Видишь дом напротив? Петли у калитки проржавели. Подсобишь мне?

— А чего бы не подсобить?

— Инструменты есть? Новые петли?

— Найдём, — сменил он тон на уверенный и поднялся. - В сарае дедовом посмотрю. Он у меня мужик домовитый, всякое добро держит.

— Вот и ладушки. Иди посмотри.

На пару с Ильёй мы быстро поправили калитку, заменили петли, смазали их, мать периодически выглядывала в окно, я замечал её хмурое выражение лица. Илюха то и дело бросал на меня вопрошающий взгляд.

— А ты ей знакомый, да?

— сын, - ответил, не скрывая.

— Сын? - Илья недоуменно вытаращился. - Так у неё дети есть?

— Есть.

— Ого! А я и не знал.

— А тебе лет-то сколько?

— Восемнадцать.

— Тогда всё понятно. Я отсюда уехал, ты ещё не родился.

Как только мы закончили, я, как обещал, заплатил парнишке за работу. Попросил только об одном - чтоб всё не пропил. Пусть лучше книжку себе купит или учебник какой.

— То есть ты из наших? - глядя на мою машину, парень всё ещё находился он в шоке.

— Да.

— Надо же...

Я догадался, о чём он думал. В его глазах читалась не зависть, не злость и даже не разочарование.

В них была обречённость и подавленность. Вот только зря. Чтобыприободрить его, я сказал убедительно:

— У тебя тоже может быть такая машина. Квартира. У тебя может быть всё, если только захочешь.

— Скажешь тоже... - грустно ухмыльнулся Илья. - Куда мне?

Я пристально взглянул на него и задал серьёзный вопрос, надеясь, что он заставит его задуматься и многое переосмыслить.

— Илюх, а с чего ты решил, что хуже меня?

Он, опешив, часто моргал, не зная, что ответить. Да мне и не нужен был никакой ответ. Я хлопнул его по плечу, пожелал удачи и сел в машину. Ещё раз взглянул в окна дома, где меня никто не ждал и куда меня никто не звал. Тяжело выдохнул, вдарил по газам и поехал прочь.

На улице уже стемнело, я держал путь до тётушкиного дома, где уже собралась вся моя семья.

Ехал в полной тишине, музыку вырубил - раздражала. Ехал и думал, зачем я снова это сделал?

Зачем снова припёрся?

Куда я гонюсь? Для чего? Пора бы давно сдаться. Но этого слова нет в моём лексиконе.

Крупные капли дождя падали на лобовое стекло, я включил дворники. Как метроном, они отсчитывали секунды моей очередной неудачной попытки всё нивелировать.

Я смирился. Давно. Но не сдался. Звучит парадоксально? Может быть. Но я так чувствовал. Это были мои ощущения, мои желания, мои призрачные надежды.

Вот только зачем?

Ради материнской любви, которой уже давно нет? Возможно, и не было никогда. Или потому, что во мне всё ещё жило это чувство, а, значит, жива была и надежда.

Тишина начала давить на виски, голова заболела. Я вытянул руку, чтобы включить радио, но в этот момент зазвонил телефон. Оля... Это была она. Я устало улыбнулся.

— Привет, - поздоровался, включая громкую связь.

Мне хотелось почувствовать её присутствие, наполнить её голосом салон автомобиля.

— Как ты там?

— Нормально, - ответила она тихо. - А ты? Чем занимаешься?

Чем занимался? Говорить о поездке к матери совсем не хотелось. Грузить её не хотел, да и говорить особо-то было не о чем. Ничего нового.

— Как ты там?

— Нормально, - ответила она тихо. - А ты? Чем занимаешься?

А вот что я действительно хотел сделать - почувствовать Ольгу рядом, обнять, поцеловать, не отпускать. Вдыхать её фантастический аромат, любоваться изумрудными глазами и трогать шелковистые волосы.

Мы виделись с утра, а мне её уже дико не хватало.

— Оль... - проигнорировав вопрос, начал я о другом. О важном. Нужном. Возможно, поспешном.

Слова сами вырвались из груди, и я ни секунды не жалел об этом.

— Ольк. Кажется, я люблю тебя.

Она резко перестала дышать. Я слышал, как замерла.

— Люблю-люблю, - кивал сам себе, подтверждая. - Пусть мы недавно вместе, пусть мы и вроде как всего лишь любовники, но я так чувствую.

По салону пронёсся её слабый вздох.

— Не надо ничего говорить. Я признался не для этого. Просто знай: Я. Тебя. Люблю.

35.

Ольга

Признание Андрея никак не выходило из головы. Влечение оказалось чем-то большим.

Я видела, как он менялся. Или не менялся, а открывался, показывая себя настоящего.