Адвокатская тайна

Защитник, воспользовавшись перерывом в судебном заседании, поспешил в тюремную больницу, чтобы получить там данные, подтверждающие новое объяснение подсудимого, ибо если это было бы доказано, то картина преступления резко изменилась бы в пользу его подзащитного. В больнице защитник из беседы с врачом и из ознакомления с историей болезни убедился, что его подзащитный Н. болеет сифилисом на протяжении нескольких лет, и следовательно, он заболел задолго до знакомства с потерпевшей.

Легко представить себе то тяжелое положение, в котором оказался защитник, ставший в середине судебного заседания обладателем такой тайны.

В данном случае защитник узнал тайну не от обвиняемого и даже без его ведома, но несомненно, что это составляет адвокатскую тайну.

В содержание адвокатской тайны входит не только то, что адвокат узнал от своего подзащитного или от других лиц, действовавших по его поручению и в его интересах, под условием тайны, но и всё остальное, сообщенное защитнику или замеченное самим защитником при исполнении им обязанностей защиты.

Так же как и со слов обвиняемого, защитник может узнать тайну и из документа, дошедшего к нему от подсудимого или других лиц. Входят ли такие случаи в понятие адвокатской тайны? В дореволюционной русской литературе высказывался взгляд, что если защитник обязан не выдавать тайн своего клиента путем свидетельских показаний, то было бы нелогично и несправедливо не признавать за ним той же обязанности относительно выдачи документов. «Обязанность быть свидетелем и обязанность представлять требуемые судебной властью документы имеют одинаковое основание и одинаковую важность; если законодатель нашел, тем не менее, необходимым и возможным допустить исключение из первой, то нет никакого повода не допускать такого же исключения, при таких же условиях и из второй».[37]

Эли, касаясь вопроса о выемке документов у адвоката, считал ее возможной в тех случаях, когда адвокат сам подвергается преследованию и когда документы хранятся у него не как у адвоката. Эли, основываясь на тайне и свободе защиты, не допускал выемки документов профессиональных.[38] Молло допускал в единственном случае возможность выемки документа у адвоката — это, когда адвокат подозревается в сообщничестве. «Вне этого случая адвокат (не подсудимый) не обязан ни выдавать документов, ни даже упоминать об их существовании, ибо хранение документов есть тоже тайна, вверенная адвокату клиентом».[39]

Следует признать, что на документы или предметы не может быть распространяемы правила, относящиеся к адвокатской тайне, ибо природа их совершенно различна. С принятием от подзащитного документа, уличающего его, защитник не только узнаёт тайну, заключающуюся в этом документе, но и превращается в хранителя доказательства. Хранить тайну, рассказанную подзащитным — это совсем не то, что хранить и скрывать доказательства против подсудимого. Пусть защитник знает о существовании этого документа, но пусть этот документ останется у обвиняемого.

Документ этот может быть обнаружен следственной властью. Но даже если бы он и не был обнаружен, все равно — защитник не должен принимать на себя попечения о таком документе. Здесь адвокат рискует превратиться в укрывателя своего подзащитного, в пособника, скрывающего следы преступления.

Нельзя согласиться с тем, что одно и то же — узнать от подсудимого, что против него имеется изобличающий его и неизвестный суду или следователю документ, и превратиться в хранителя и укрывателя этого документа. Совсем не одно и тоже знать, что у подсудимого имеется необнаруженный предмет, составляющий серьезную против него улику, или принять от подсудимого этот самый предмет.

Мы указывали, что адвокат не стремится к овладению тайной. Помимо своего желания он услышал признание, и тут уже ничего не поделаешь. Совсем иначе дело обстоит с документом или предметом. Адвокат его не примет и, таким образом, он, став обладателем тайны о существовании уличающего документа или предмета, не превратится в хранителя их.

Признание адвокатской тайны продиктовано заботой об обеспечении обвиняемого защитой, необходимой при осуществлении правосудия, хотя это и создает возможность известного ущерба для отдельного дела, где установление виновности было бы облегчено — если бы тайное стало явным и адвокат бы передал тайну, сообщенную ему подсудимым.

Но, защищаемая таким образом, тайна может представлять собой опасность не только для правильного разрешения данного дела в смысле оправдания виновного; сокрытие ее может грозить и другими опасностями для отдельного лица или для государства. Можно ли утверждать, что вне зависимости от того, какими последствиями это грозит, тайна должна быть сохранена.