Aedd Ginvael (СИ)

Они побежали к чернеющей полоске леса, утопая по колено в снегу. Тяжёлый топот погони летел в спину, смешиваясь с криками и завыванием ветра. Над кронами деревьев взметнулось вороньё, огласив округу хриплым карканьем. Две чёрные тени мелькнули впереди, и Цири облегчённо закричала, узнав мчавшихся к ним Кэльпи и Арэйона. Вороные, полукругом промчавшиеся за их спинами, пустились следом, и Кирилл замедлил бег на мгновение. Арэйон повторил. Замедлил дикий галоп. Юноша вцепился руками в конскую гриву и пружинисто оттолкнулся от земли, вскакивая в седло. Оглянулся, бросив быстрый взгляд за спину. Увидел, как Цири, последовав его примеру, вскочила в седло Кэльпи, мгновенно пустив ту в галоп.

— Прыгай, Цири! — крикнул он ей в спину, пригнувшись к конской шее. — Ты должна прыгнуть!

И, прежде чем она исчезла, растаяв в воздухе, он увидел, как у самого края леса материализовался белоснежный единорог, поднявшийся на дыбы. Кирилл, облегчённо выдохнув, зажмурился. Гул в ушах набатом ударил по вискам. Ветер дыхнул в лицо колючими снежинками, и тьма окутала его с головы до ног. Крики погони исчезли. Оглушительная тишина заполнила разум, заставив потерять связь с реальностью. Блеск, тьма и свет… И очередной мир, распахнувший перед ним свои двери. Двери, за которыми он не увидел Цири.

***

Серпантин дороги, огибая берег горного озера, петлял и извивался змеем, растянувшись по отвесной стене скального обрыва. В поверхности озера заиграли блики солнца, ослепительными зайчиками рассыпавшись по деревьям, растущим вдоль берегов. Серпантин обрывался над озером, упираясь в громадный и величественный замок, мрачной стеной возвышающийся над пропастью. Хриплое карканье воронья, кружащего над сторожевыми башнями, подхватил ветер, разнося эхо по горному ущелью.

Бореас Мун, стоявший на посту у ворот, взглянул на своих товарищей, уловив в их глазах то же беспокойство, что разъедало его изнутри. Страх, через который им пришлось пройти на проклятом озере, глубоко засел в каждом из тех, кому посчастливилось выбраться оттуда живыми. Одурманивающее чувство грядущего заставляло сердце сжиматься в панике. Воздух завибрировал едва ощутимой пульсацией, и следопыт чертыхнулся, улавливая давящую на виски магию чародея. Магия, которая опутала весь замок. А в самом сердце его, словно паук, застывший в ожидании добычи, притаился Вильгефорц собственной персоной. Мун видел его лишь однажды. И очень хотел бы забыть чудовищно изуродованное лицо и неестественно дёргающийся из стороны в сторону искусственный глаз, выращенный способом, о котором Мун не хотел бы знать. Когда мимо, ругаясь на чём свет стоит, быстрым шагом прошёл Филин, Бореас Мун невольно скривился, отмечая жуткий уродливый шрам, растянувшийся от правого века до левой скулы императорского коронера.

Сцена на озере вновь замаячила перед глазами. В ушах забытым эхом пронёсся нечеловеческий вой, вырвавшийся тогда из глотки Филина. И кровь, заливавшая его руки и лёд затерянного в глуши озёра. Следопыт до сих пор поражался тому, что мужчина смог выжить. Но Вильгефорц, появившийся на озере после исчезновения пепельноволосой девочки со шрамом, сыграл в спасении коронера не последнюю роль. И Бореас Мун в глубине души жалел, что чародей, разгневанный неудачей, не дал Филину истечь кровью, полагая, что тот ещё может ему пригодиться.

Бореас Мун бросил взгляд на крепостные стены, различив в одном из окон мелькнувший силуэт. Вильгефорц провёл пальцами по корешку потрёпанного временем фолианта, смахивая с него пыль древности. Вдохнул затхлый запах, сгустившийся во мраке библиотеки. Чтение чужих мыслей забавляло, позволяя хотя бы на мгновение отвлечься от тяжёлых раздумий и тошнотворного, затянувшегося ожидания.

— Ты непременно явишься ко мне, — сказал чародей в пустоту, словно констатируя неизбежное. — И приведёшь того, кто интересует меня не меньше, чем ты сама. Столько тайн, столько силы в генах, сокрытых в вас — тех, кто недостоин даже крошечной её капли. Вы словно насекомые, копошащиеся в дерьме неизвестности, которую познать не в состоянии, — искусственный глаз чародея сверкнул зелёным пламенем безумия. — Барахтаетесь, бесцельно перебегая из мира в мир. Не осознавая всю прелесть власти, оказавшуюся в ваших руках. Не способные увидеть бесконечные возможности, дарованные вам прихотью треклятого Предназначения. Круг смыкается. И я жажду отнять у вас то, что в моих руках обретёт своё истинное могущество.

***