Аэлита. Новая волна: Фантастические повести и рассказы

— Вряд ли что-то существенное, — отозвался ее спутник.

— Ты уверен, что его нельзя было научить полноценно разговаривать. А знаешь, ведь он научил меня новым словам.

— Каким, интересно?

— Например, «волшебный». Когда он чего-то не может понять, он называет это «волшебным».

* * *

— Ты кто такой, дылда?

— Новенький, да?

Малыш испуганно отступил назад, покачнулся. Стоять было неудобно. Под ногами было неровно. Дышать тоже было неудобно — ноздри щипало, от воздуха во рту было горько. Перед ним топтались двое Малышей. Это было странно — то, что бывают еще Малыши кроме него. Такие же неуклюжие, лохматые и одетые почти так же, как он сам. Он растеряно заозирался вокруг — и с ужасом обнаружил неподалеку еще очень много Малышей. Больших не было — сначала ему было показалось, что есть — но потом оказалось, что это тоже Малыш, только вытянутый в высоту. Потому что этот высокий Малыш был тоже лохматым и одетым.

— Ты откуда взялся, дылда?

— Он из облака взялся. Белое прозрачное, пых — а потом он взялся.

— Ты опять придумал, Кирюшка. Иди отсюда со своими пришельцами. Иди-иди. — Маленький темно-лохматый Малыш толкнул светлоголового Малыша. Но тот не ушел, отступил — и опять подошел, сияя любопытными серыми глазами. Малыши разговаривали странно — открывали рот и пытались делать ветер. Но ветер не получался, вылетал бледными цветными пятнами, толкался в уши, гудел — и падал к ногам грязными обрывками. Мама Ирр огорчалась, когда Малыш попробовал так неправильно разговаривать. Мама Ирр! Малыш обернулся кругом — и долго звал ее, громко и отчаянно. А потом даже, кажется, забылся — и позвал ее неправильно. Так, как разговаривали чужие Малыши.

— Он маму потерял. Ты маму потерял, длинный? Ты че, немой?

— Он дух. Слышь, Колька, мы счас в шамана играли — и духа вызвали, да?

— Иди отсюда, Кирюшка. Иди со своими шаманами. — Темно-лохматый Малыш опять толкнул светлоголового, тот махнул руками — и Малыш вдруг увидел, как в его руке мелькнул волшебный круг. Мама Ирр! — опять вспомнил он. Я позову маму Ирр — и она меня услышит. «Дай, дай, пожалуйста», — попросил он у светлоголового, протягивая раскрытую ладонь.

— На, не жалко, — удивленно ответил тот.

— Ты че? Ты как — разговариваешь с ним, что ли? — темно-лохматый дернул за одежду светлоголового.

— Это бубен. С ним в шаманов можно играть, — объяснил Малышу светлоголовый, протягивая волшебный круг. Пальцы светлоголового были такие же, как у Малыша, — короткие, корявые, с жесткими пластинками ногтей. Не то что у мамы Ирр.

Малыш сразу понял, что это не волшебный круг — как только дотронулся до него. Его пальцы задрожали, и ему захотелось расплакаться. Он зажмурился, представляя, что у него в руках волшебный круг, а не этот… бубен — как сказал светлоголовый. А еще — что он умеет делать ветер и превращать его в музыку — как мама Ирр.

— Гля, Кирюшка — как это? Как это он, а? — Темноволосый Колька толкнул приятеля в бок. Тот не отозвался. Они оба, не отрывая глаз, смотрели на пальцы незнакомого мальчика, с волшебной легкостью скользящие по поверхности маленького игрушечного бубна. Пальцы, кончики которых сияли золотистым светом — ярче и ярче, по мере того как укреплялась и оживала музыка, — рождение которой казалось совершенно невозможным на этом грубом инструменте.

Малыш стоял, зажмурив глаза, и пытался удержать в своих маленьких неумелых руках ветер и бубен.

Мама Ирр услышит его музыку — и вернется. Малыш представлял, как открывает глаза — и просыпается в своей комнате. Сначала темно и страшно, а потом стены начинают светлеть, потому что входит мама Ирр. С кружкой горячего молока, как всегда по утрам. Кружка послушно плывет впереди, а мама Ирр только направляет ее кончиком пальца и улыбается Малышу. Когда Малыш вырастет, он тоже так научится. Он станет таким же тонким и высоким, как мама Ирр. У него будет гладкая голова и волшебные длинные пальцы — по семь на каждой руке; без уродливых ногтей. Такими легко рисовать живые разноцветные фигурки и удерживать скользкий волшебный круг. И превращать ветер в музыку.

Руки Малыша устали. Чужой круг и набирающий силу ветер вырывались из пальцев. Но Малыш не выпускал. Пытался удержать. Детский пластмассовый бубен и ветер, рожденный волшебными пальцами мамы Ирр. Удержать… удержать как можно дольше…

Санкт-Петербург, Россия

Константин Якименко Абсолютное счастье

Открывается дверь — ну, вы знаете, символ начала новой жизни: по ту сторону остается все плохое, все, от чего хочется избавиться, отделаться и не вспоминать о нем больше, а по эту… что? Ну конечно же! — абсолютное счастье — так говорят. Сегодня моя дверь зеленая, как волны на поросшей водорослями реке поздним летом. Почему? Не все ли равно — может быть, мне просто так захотелось. И вот волны разбегаются в стороны, и в мой кабинет входит поэт.