Аэлита. Новая волна: Фантастические повести и рассказы

Эманация ужаса, исходящая от яйца, затопила тишину. Но было еще нечто, кроме страха, кроме отчаянья. То, что питало Павла в другом отчаянии три долгих года.

— Теперь я смогу увидеться с женой?

— Да, конечно. Пойдемте, я провожу вас.

— Солнце сегодня очень странное. Какое-то тусклое. Я на него смотрю, и глазам совсем не больно.

— Сейчас закат. Так и должно быть на закате.

— Да? Я не помню. Я столько вещей забыла. Кажется, он забрал себе всю мою память — разве такое возможно?

— Но меня-то ты помнишь? Помнишь, как мы познакомились? Сентябрь, и ворохи желтых листьев, и…

— Помню. Наверное, ему это не понадобилось… Не понадобится. Лишняя информация… Господи, я совершенно не воспринимаю это как своего ребенка — хотя три года носила его в себе… Словно сон. Словно я и не жила все это время.

— Ты говоришь, что не жила эти три года, — я тоже. Сейчас я это понимаю. Я любил тебя, люблю и буду любить, несмотря ни на что. Но ведь жизнь не кончена, что бы там ни говорили могильщики вроде Рогова. У нас еще могут быть дети.

Нормальные дети. Может быть, вообще все обойдется. Люди — это не дафнии.

Он ошибался. Люди, конечно, имели мало общего с крохотными ракообразными, но только не в вопросах выживания. Отложившая яйцо дафния может возвратиться к обычному существованию — плавать, есть, даже иметь обычное потомство. Для продолжения такой безбедной жизни нет никаких препятствий.

Но обычно им на это уже не хватает времени.

Красноярск, Россия

Альберт Гумеров Клочья памяти моей

Всем, кто мне дорог

Глава 1

«It’s just one of those days

When you don’t want to wake up…»

Limp Bizkit «Break Stuff»

(альбом «Significant Others»)

— Если вы, молодой человек, считаете, что учеба — это что-то среднее между цирком и развлекательным центром, то я не думаю, что для вас здесь самое подходящее место.

— Но, господин ректор. Я всегда относился к учебе с подобающей серьезностью. Моя зачетная книжка — главное тому доказательство, и Олег вперил в ректора взгляд, от которого у многих преподавателей от умиления наверняка выступили бы слезы на глазах. Но ректор был совсем не прост.

— Отличная оценка не всегда означает серьезное отношение к предмету. — Ректор, выдержав взгляд, продолжил: — Думаю, к вам это утверждение имеет непосредственное отношение.

Он подошел к столу и взял что-то — спустя миг Олег узнал свой курсовик по литературе.

— Вы думаете, это очень остроумно. — Лицо ректора стало покрываться пятнами. — Тема: «Секс в жизни Робинзона Крузо». Но я закрыл глаза даже на это, — ректор многозначительно потряс курсовиком.

— Осторожно, помнете. — Олег понял, к чему приведет этот разговор еще до того, как переступил порог кабинета. Он ждал, что стареющий и уже не всегда справляющийся со своими нервами человек начнет «выпускать пар», но лицо ректора вмиг стало каменно-спокойным.

— Дело в том, что эта курсовая работа скорее по психологии, чем по литературе, — закончил ректор совершенно спокойно.

«Старый козел! — подумал Олег, сразу же: — Опаньки!!!»

Торжествующая улыбка на лице «старого козла» показывала: действительно «опаньки!!!».

Олег совсем забыл, что почти все преподаватели, так же как и ректор, вполне могли позволить себе вживить чипы, позволяющие выхватывать четко сформулированные предложения из мысленного потока собеседника. А совсем недавно принятый закон «О свободе мысли» предусматривал кое-какие наказания за мысленное оскорбление.

— Должен заметить, что это уже не первый случай оскорбления с вашей стороны. Вы не усвоили урок даже после того, как вам не удалось закончить ни ВМК, ни биохимический по той же причине, что стала препятствием и на сей раз.

Группа ждала его на диванчике перед библиотекой. Вопросов никто задавать не стал — и так понятно, чем все кончилось. Утешения Олег принял только в виде похлопываний по плечу — всем, кто был с ним знаком более-менее близко, было прекрасно известно, как Олег относится к чрезмерным проявлениям жалости.

Только Чен нарушил молчание своим извечным «Фигня, прорвемся», — казалось, фраза уже успела почернеть от постоянного использования, но, когда Чену намекали, что он ей злоупотребляет, невысокий толстячок лишь поблескивал линзами узеньких очечков и лучезарно улыбался.

Олег подмигнул в ответ. Он был опустошен и раздавлен — турнули уже с третьего факультета, столько времени впустую! Почти. Знания-то он приобрел, но без диплома хорошую работу найти будет совсем непросто, а провести лучшие годы своей жизни, каждый день вкалывая до такой степени, что руки начинают трястись от напряжения, уже когда берешь ложку какой-нибудь безвкусной синтетической бурды за ужином… Если только он будет настолько богат, что сможет позволить себе ужин. А состарившись, жить в доме престарелых, получая скудное пособие, в то время как сиделки будут вытирать остатки синтетической манки с его сморщенного, как чернослив, лица.

Нет уж, хватит! На отца насмотрелся.