Аэлита (первая редакция)

Тонкий свист отвлек внимание присутствующих. Экран погас. Перед амфитеатром на возвышение, покрытое парчой, взошел Тускуб. Он был бледен, спокоен и мрачен.

– В городе волнение, – сказал Тускуб, – город возбужден слухом о том, что сегодня мне здесь намерены противоречить. Одного этого слуха было достаточно, чтобы государственное равновесие пошатнулось. Таковое положение вещей я считаю болезненным и зловещим. Необходимо раз и навсегда уничтожить причину подобной возбуждаемости. Я знаю, среди нас есть присутствующие, которые нынче же ночью разнесут по городу мои слова. Я говорю открыто: город охвачен анархией. По сведениям моих агентов, в городе и стране нет достаточных мускулов для сопротивления. Мы накануне гибели мира.

Ропот пролетел по амфитеатру. Тускуб брезгливо усмехнулся.

– Сила, разрушающая мировой порядок, – анархия – идет из города. Лаборатория для приготовления пьяниц, воров, убийц, свирепых сладострастников, опустошенных душ – вот город. Спокойствие души, природная воля к жизни, силы чувств – растрачиваются здесь на сомнительные развлечения и болезненные удовольствия. Дым хавры – вот душа города: дым и бред. Уличная пестрота, шум, роскошь золотых лодок и зависть тех, кто снизу глядит на эти лодки. Женщины, обнажающие спину и живот, женщины, сделанные из кружев, духов и грима, – полуживые существа, оглушающие сладострастников. Афиши и огненные рекламы, вселяющие несбыточные надежды. Вот город. Покой души сгорает в пепел. Ее желание одно – жажда. Она жаждет насытить пепел души влагой. Эта влага – всегда кровь. Скука, скука – вы видите: пыльные коридоры с пыльным светом, где бредут сожженные души, зевая от скуки. Скуку утоляет только кровь.

Город приготовляет анархическую личность. Ее воля, ее жажда, ее пафос – разрушение. Думают, что анархия – свобода, нет – анархия жаждет только анархии. Долг государства бороться с этими разрушителями – таков закон жизни. Анархии мы должны противопоставить волю к порядку. Мы должны вызвать в стране здоровые силы и с наименьшими потерями бросить их на борьбу с анархией. Мы объявляем беспощадную войну. Меры охраны – лишь временное средство: неизбежно должен настать час, когда полиция откроет свое уязвимое место. В то время, когда мы вдвое увеличиваем число агентов полиции, анархисты увеличиваются в четыре раза. Мы должны первые перейти в наступление. Мы должны разрушить и уничтожить город.

Половина амфитеатра вскочила на скамьях. Лица марсиан были бледны, глаза горели.

– Город неизбежно, так или иначе будет разрушен, мы сами должны организовать это разрушение. В дальнейшем я предложу план расселения здоровой части городских жителей по сельским поселкам. Мы должны использовать для этого богатейшую страну – по ту сторону гор Лизиазира, – покинутую населением после междоусобной войны. Предстоит огромная работа. Но цель ее – велика. Разумеется, мерой разрушения города мы не спасем цивилизации, мы даже не отсрочим ее гибели, но мы дадим возможность миру умереть спокойно и торжественно.

– Что он говорит? – испуганными птицами, хриплыми голосами закричали на скамьях.

– Почему нам нужно умирать?

– Он сошел с ума!

– Долой Тускуба!

Движением бровей Тускуб заставил утихнуть амфитеатр:

– История Марса окончена. Жизнь вымирает на нашей планете. Вы знаете статистику рождаемости и смерти. Пройдет столетие – и последний марсианин застывающим взглядом в последний раз проводит закат солнца. Мы бессильны остановить смерть. Мы должны суровыми и мудрыми мерами обставить пышностью и счастьем последние дни мира. Первое, основное: мы должны уничтожить город. Цивилизация взяла от него все, теперь он разлагает цивилизацию, он должен погибнуть.

В середине амфитеатра поднялся Гор – тот широколицый молодой марсианин, которого Гусев видел в зеркале. Голос его был глухой, лающий. Он выкинул руку по направлению Тускуба: