Аэрофобия 7А

— Очень хорошо. Давайте договоримся. Я буду задавать вопросы, на которые вам нужно отвечать только «да» или «нет». Пожалуйста, для ответа «да» моргайте один раз. «Нет» — два раза. Вы меня поняли?

Матс моргнул три раза и услышал, как Ротх расхохотался.

— Чувство юмора вы не потеряли, это великолепно.

На заднем плане Матс услышал мужской голос, который показался ему знакомым, но он не мог сказать, кто это.

— У нас гость, которого я вам сейчас представлю, — объяснил доктор Ротх, видимо говоривший с ним через микрофон. — Но сначала вы наверняка хотите знать, что с вами случилось.

Матс моргнул.

— В вас стреляли. В самолете. Пуля вошла прямо в голову и разрушила связь между стволом и спинным мозгом.

В другой ситуации Матс, услышав такой диагноз, закрыл бы глаза, попытался сдержать слезы, может быть, закричал, по крайней мере, тяжело сглотнул. Но сейчас даже это было ему недоступно, потому что он больше не чувствовал своего языка.

— Сначала полиция считала вас преступником, но сейчас все прояснилось. — Доктор Ротх прочистил горло. — Вы герой. Вы набросились на террористку и предотвратили худшее. Лишь благодаря тому, что вы повалили стюардессу, пилоты смогли открыть дверь кабины и обезоружить женщину. Машина приземлилась в Берлине. Все пассажиры на борту живы.

Сверчок снова затрещал — видимо, помехи при передаче сигнала от микрофона в наушники, но, прежде чем шум стал громче, главврач Парк-клиники продолжил:

— Все пассажиры, кроме женщины, которую застрелила стюардесса.

Амели Клопшток, — подумал Матс. Воспоминания о произошедшем в самолете были такими живыми и реальными, словно он еще минуту назад находился на борту. На самом же деле он лежал в реанимации уже несколько часов, если не дней.

— Вы уже просыпались два часа назад, — услышал он Ротха, словно тот прочитал его мысли. А возможно, так и было. Современная медицина еще слишком мало знала об этом синдроме, несмотря на совершённый прогресс. Все-таки уже стало возможно коммуницировать с подобными пациентами, которые даже моргнуть не в состоянии. Однако потребовалось много месяцев, прежде чем врачи научились правильно расшифровывать сканы, записываемые во время длинных интервью с тяжело травмированными пациентами, пока те лежали в трубе МРТ.

— Через несколько часов после того, как вас привезли сюда, мы заметили, что вы можете общаться с нами посредством моргания. Правда, вы ничего не помнили. Травма привела к полной амнезии. По этой причине мы решились на новейший, еще никогда не использовавшийся метод диагностики. Я попросил о помощи своего коллегу профессора Хаберланда. Как вы, вероятно, знаете, он специализируется на различных видах применения гипноза. Так как ваш мозг функционирует и вы, доктор Крюгер, в клиническом смысле бодрствуете, мы вас загипнотизировали. Наверное, вы не помните введения в гипноз, но мы надеемся, что все получилось. Чтобы вы смогли еще раз пережить полет в своем воображении, мы столкнули вас с различными чувственными впечатлениями. Например, в наушниках звучали шумы двигателей — как на взлете и во время полета. Ваша гидравлическая кровать мягко колыхалась, имитируя движения самолета. Чтобы простимулировать ваше обоняние, мы ввели вам в нос ватную палочку, пропитанную освежителем воздуха.

Матс вспомнил запах кондиционера, крови — и духов.

Духов Катарины!

— А сейчас решающий вопрос, доктор Крюгер: у нас получилось? Мы смогли с помощью гипноза перенести вас в последние часы на борту самолета? Вы теперь все вспомнили?

Матс моргнул один раз.

— Хорошо, очень хорошо. Это фантастика. Вы наверняка задаетесь вопросом, почему мы выбрали такой сложный, трудоемкий способ.

Исчезающая дыра озарилась вспышкой, словно кто-то щелкнул фотокамерой у Матса в мозгу. В наушниках щелкнуло, и доктор Ротх сказал:

— Профессор Клопшток вам все объяснит.

Глава 67

— Он меня слышит? — спросил Андре Клопшток. Потом сказал громче: — Привет, Матс! Мой дорогой коллега.

Матс моргнул.

— Хорошо, это хорошо. О господи, мне так жаль. Ужасно жаль.

К удивлению Матса, Клопшток звучал вовсе не заискивающе, а, скорее, потрясенно. В его словах не было ни малейшей надменности, которую знал Матс и которую даже ожидаешь от психиатра, с удовольствием выступающего в желтой прессе.

— Я безутешен, и ничто не может исправить случившегося. Хотя я не был напрямую вовлечен в это. Поэтому я и обращаюсь к… э-э-э… к вам. Но сейчас речь идет не только о том, чтобы доказать мою невиновность. Я полностью готов сотрудничать с доктором Ротхом и полицией, чтобы… что? Ах да, хорошо. Простите.

Матс объяснил себе последние обрывки предложений вмешательством доктора Ротха. Видимо, главврач знаками поторапливал Клопштока.

— Но вам нужно кое-что знать, прежде чем мы начнем допрос.

Допрос?

— Я разработал ряд тестов для ранней диагностики психопатологического поведения. И твердо убежден в их необходимости. К чему проверять жидкости в ручной клади, а не душевное состояние пассажиров и пилотов? Но оставим эту тему. Речь пойдет об Амели, моей бывшей жене.