Аэрофобия

В воздухе нет моей драгоценной жизни, есть Полет — Высшая Жизнь. Вот ее, свою Высшую Жизнь, я берегу и спасаю, когда припечет. И Ваша Жизнь, уважаемые пассажиры, — есть составная и неотъемлемая часть моей Высшей Жизни, и ее я так же спасаю.

Но некоторые люди этого всеобъемлющего слияния человека с самолетом понять не могут. Они, видимо, по жизни чиновники, которые сознательно в своей работе только исполняют функцию. Таких людей мне откровенно жаль.

Не все, конечно, столь прямолинейны по отношению к своему Делу. Многие чиновники находят себя в профессии и удовлетворены своим призванием. Но, согласитесь, каждый из нас иногда встречал таких вот людей, обделенных чувством романтики, выполняющих свою работу за тот рубль.

Когда искусство пилота иные не задумываясь приравнивают к ремеслу вождения автомобиля и походя называют Капитана водилой, я думаю, что человек просто сравнивает процесс полета — со своим пониманием движения за рулем, таким земным, таким привычным, таким элементарным… И, по своим понятиям, делает дилетантские выводы.

А оно ж таки очень сложное — просто пилотирование, управление аппаратом, имеющим шесть степеней свободы и полетный вес — много, много тонн. А уж в сложных погодных условиях… это — Великое Искусство.

Экипаж вживается в процесс пилотирования настолько, что действительно приобретает чувство Полета.

Есть автомобилисты, которым не уразуметь движения, существующего помимо понятий «вправо-влево, вперед-назад». Такой человек не знает блаженства подъемной силы. А летчик — знает. И это чувство влечет и гонит его в Небо. Чувство Полета гонит, а не рубль.

Русский ли это летчик, китайский, француз или чилиец — все мы одинаковы в любви к Небу и ощущении чувства своего Полета. Все мы бережем в полете свою Высшую Жизнь, и поэтому авиационный транспорт считается самым безопасным. Если взять цифры по всем видам транспорта — часы, километры, тонны, кресла, души, — сложить и разделить, получится, что в мировой авиации, по сравнению с другими видами транспорта, меньше всего жертв на единицу измерения. А так как в каждом самолете присутствует летчик, то цифра наибольшей безопасности напрямую зависит от него. Потому что, в сравнении с любым водителем любого вида транспорта, пилот наиболее квалифицирован, постоянно думает о тех, кто за спиной, и действует для их безопасности.

Мне на интернетовском форуме бросают в лицо: «Никогда не полечу с русскими летчиками — они не умеют летать! Они нарушают! С немцами — да, с немцами полечу: немец не нарушит, немец строго исполнит инструкцию, немец вернется при малейшем намеке на риск».

Ага. Вот тот аэробус, что в Гамбурге чиркнул крылом о бетонку, — пилотировал как раз немец. Да еще доверил посадку второму пилоту, женщине, — при боковом ветре за 20 м/сек. Это к вопросу о «строгом исполнении» и «намеке на риск».

Я мог бы привести немалое количество примеров — как из практики российских полетов, так и из практики полетов зарубежных. Везде примерно одно и то же. Есть случаи ошибок, есть случаи нарушений, головотяпства, забывчивости. И есть немало примеров проявления истинного профессионализма, летного мастерства, грамотных действий в самых экстремальных ситуациях — как нашими, российскими летчиками, так и африканскими или индонезийскими.

Не могу я делить летчиков на «наших» и «не наших». Все мы — одно летное братство. За всех душа болит. За российских нынче — особенно.

О проблеме с летными кадрами в нашей стране известно всем. Причины нехватки летчиков скрыты под мутными волнами перестройки, разрушившей единое некогда государство и единый некогда Аэрофлот.

Авиаторов, людей, работающих на самом сложном направлении нашего транспорта, на его острие, — государство бросило в свободное падение. Мало того, на самом верху так и не сложилась концепция развития или хотя бы поддержки отечественной авиации. Там — нет понятия. Декларации есть, амбиции есть, а понятия — нет, по крайней мере, не видно. Это подтвердит любой летчик России.

А мы — летаем. Возим людей — и сравнительные результаты безопасности полетов, как ни странно, у нас не очень отличаются от зарубежных.

Да, был период катастроф, когда летчики, брошенные на произвол судьбы, пытались заработать свой кусок хлеба, идя в какой-то степени на нарушения летных законов. В основном это были катастрофы грузовых самолетов. В те времена каждый гражданин развалившейся страны выгребался как мог: кое у кого теперь дворцы и яхты; кое-кто роется в мусорных контейнерах. По таланту своему.

Что же касается пассажирских перевозок, то летные происшествия в период безвременья происходили большей частью не на регулярных линиях, а на чартерных рейсах, и связаны они были тоже с нарушениями от жадности человеческой. Жизнь, ощерившаяся в период перестройки на некогда вроде бы устроенную летчицкую судьбу, иногда заставляла человека превышать пределы разумного. Ну… кушать хотелось.

Нищета — мать всех пороков. Летчики нашей страны пережили период бедности; сейчас, наконец-то, им вроде платят достойно. И период катастроф кончился.