Аэрогарды

- Согласен, - ответил д'Марья, немного помедлил, слушая себя и окружающее, потом открыл клапан.

Ничего такого. Д'Марья поднял забрало - воздух здесь был свежий, он пах резко, незнакомо, но не опасно, - потом снял сферу.

- ...и непременно водочки.

Голос у хозяина пирамиды оказался густой, сочный, провоцирующий на слушание и повиновение: бас, и даже не оперный, а вообще какой-то трубный. Д'Марья подумал, что именно этот голос заставлял лампочки под потолком звенеть и шевелиться.

Он взял стул - деревянный; помнится, в начале девятнадцатого века такой стиль назывался "чиппендейл", - уселся на него, осторожно раздвинул чашки на столе и положил перед собой бронесферу.

- Тогда я им и говорю: воля ваша, дорогие господа, - азартно продолжал хозяин пирамиды, шлепая клыками по нижней губе: странно, но от этого его дикция вовсе не ухудшалась, - однако позвольте указать на совершенную архиглупость подобных превращений. Голым начинает существо свой путь в поисках самости и забвения, существенно голым же оно должно самозабвенно пройти от Альфы до Омеги через нашу ижицу. Цилиндр! - взревел козлобородый. - Цилиндр!.. Гипербред, не более и не менее того. Тору только торово. Моднявая фрачная пара эксклюзив страшно неуместна в качестве аквизита амбивалентного путешественника. Фейербах огненным ручьем пафосно растекся по останкам ревущей авиабазы - лево! Лево! Левой!

- Ваше слово, товарищ маузер! - с энтузиазмом подхватил Зоммер.

Хозяин пирамиды умолк на полуслове и с удивлением посмотрел на обер-лейтенанта. Д'Марья и Ямада последовали его примеру.

Зоммер явно смутился. Он опустил голову, даже, можно сказать, понурился и - д'Марья готов был поклясться в этом - покраснел.

- Сбили вы меня, - грустно произнес козлобородый. - При чем тут маузер?

Зоммер промолчал.

- Скучные вы какие-то, - пожаловался хозяин пирамиды. - Все молчите, молчите... Нет чтобы спеть красивую песню. Лет ми си ю стрипт, к примеру. И вспомним Лени Рифеншталь.

Повисла неловкая пауза.

Словно бы от нечего делать д'Марья стал осматриваться - нарочито небрежно. Лампочки, еще какие-то висюльки... тут он вздрогнул: в дальнем углу зала, в душной коричневатой полутьме увиделось нечто неожиданное, тоже свисающее с потолка: здоровенная, очень тяжелая на вид глыба, отдаленно напоминающая повешенного за ноги человека, поворачивающегося вокруг своей оси... от ее зеркальной поверхности отскакивали вовсе не те картинки, какие должны были бы: никаких столов, лампочек, чашек и аэрогардов, но лишь грязноватые, дурно пахнущие даже на расстоянии разводы и звонкие суховатые щелчки ярко-желтых автоматных выстрелов...

Д'Марья невольно отвел глаза в сторону. Один взгляд на странное вращающееся зеркало вызывал чувство тошноты и омерзения: он даже ощутил, как рот наполнился кисловатой слюной.

- Так, - деловито сказал козлобородый. - Не будем гризетствовать и играть в мовизм. Не по Сеньке шапка. Это как пустить в звездный лабиринт в век дракона черную кошку с абсолютным оружием - не поймут друг друга, несовместимые вещи, какие координаты чудес ни задавай. А со стороны ничего, бывает интересно. Не заблудишься. Особенно - если на кону водочка стоит. Да еще и не на одном. Для нежелающих. В розлив. И - в Разлив! Эх, охота... междугазетная организация. В четырнадцатый день месяца ияр кому-то, пожалуй, стоило бы выпить на юбилее. За Императора. Любого. Но не каникулярного. Без этого, пожалуй, кое-кому нельзя. Особенно тем, кто пропустил пятнадцатый день месяца предыдущего. То есть не пропустил, а был занят. Бывают такие опоздавшие. Мосты вот только жечь не нужно. Культура, наверное.

Д'Марья покосился на своих спутников. Ямада слушал чрезвычайно внимательно, а вот Зоммер, похоже, не слушал вовсе - рыскал взглядом по сторонам, держа палец на спусковом крючке блицгевера.

- Между прочим, здесь каждый раз - утро, - понизив голос, доверительно сообщил хозяин пирамиды и налил себе чаю. - И светло. Но не по той причине, как вы, наверное, подумали. Падать вот только неприятно... и вообще не стоит думать, что вы такие первые и такие умные... и мы не первые, и даже те, кто был перед нами, - тоже, возможно, опоздали. Путешествия, переходы, прорывы... все это было не раз и не сто восемь раз, волочь по туннелям свои воплощенные горести - невеликая доблесть. Вам проще, вы понимаете, как мучительно быстро течет песок, как мала емкость, куда уже ничего не вернуть и не вернуться никогда... а если я шучу? Попробуйте, проверьте, это право каждого путешественника, - хозяин пирамиды снова неуловимо изменил интонацию, - но компас может показать не туда.

Козлобородый умолк, схватил чашку обеими руками и принялся истово хлебать чай, шевеля рогами. По лысине его пошли пурпурные пятна.