Аэроплан-призрак

XXII. Казнь электричеством

Глазам доктора представилась ужасающая картина. Лорд Фэртайм, мисс Эдит, Питер-Поль и Джим сидели, привязанные к креслам, расставленным вдоль стены как раз напротив входа.

Под их ногами было расстелено что-то наподобие каучукового ковра, а вокруг них, словно змеи, обвивались железные спирали, заканчивающиеся плоскими расширениями, прикрепленные к голове и груди каждого из пленников.

Возле каждого из них стояло по дюжему молодчику, готовому в любую минуту исполнить какое угодно приказание. В них можно было узнать тех, кто принимал участие в фэртаймском преступлении.

По телу доктора пробежала дрожь, он не мог произнести ни единого слова.

Кресла, металлические спирали, пленники со стальными пластинами на лбу и у сердца — он хорошо понимал, что все это значит. Это был электрический аппарат, с помощью которого правосудие Соединенных Штатов казнило приговоренных к смерти.

Вошедший сразу привлек внимание пленников. Лорд и его сыновья смотрели на доктора с полнейшим безразличием. Чего нельзя было сказать о мисс Эдит. Чем внимательнее она всматривалась в незнакомца, тем радостнее становилось ее лицо. Ее губы беззвучно прошептали одно-единственное имя.

Таинственный капитан аэроплана угадал его.

— О, дорогая, дорогая Эдит!.. Как долго мы страдали!..

— К счастью, мрачный сон окончен.

— Я освобожу вас и…

Молодой человек сделал шаг по направлению к невесте. Фон Краш быстро остановил его.

— Берегитесь! Еще движение — и мой слуга нажмет рукоятку, которая пускает ток.

И он взглядом указал на массивную фигуру Сименса.

— Ах! — прошептал про себя Франсуа. — Не для того ли я нашел ее, чтобы потерять снова!

Краш подхватил:

— Это будет зависеть исключительно от вас. Вспомните об условиях, которые я вам поставил там, наверху.

Подметив в чертах собеседника признаки некоторого колебания, немец продолжил:

— Дайте мне слово, что вы уйдете отсюда один и в течение недели ничего не предпримете против меня, ограничившись лишь наблюдением, чтобы я не мог никуда отсюда выбраться. Если же поймаете меня на такой попытке — будете вправе воспрепятствовать этому всеми имеющимися у вас средствами. Вашего слова мне вполне достаточно. А сейчас я на полчаса оставлю вас одних.

— Во имя черта, дайте ему это слово, — воскликнул лорд Фэртайм, — потому что иначе нам придется остаться у него в лапах!

— Что вы скажете на это, Эдит?

Эдит окинула его взглядом своих голубых глаз и голосом нежным, как тихий шелест ветра в листве деревьев, прошептала:

— Я не хочу умирать, Франсуа. Мне хотелось бы жить для вас…

И, повернувшись к фон Крашу, молодой инженер твердо и решительно произнес:

— Господин Краш, я даю вам слово. Но имейте в виду — неделя срока, в продолжение которого мои глаза непрерывно будут сторожить вас.

— Вполне согласен с этим, милейший д’Этуаль. Но для начала я исполню данное мною обещание… На полчаса я оставляю вас с вашими друзьями без свидетелей.

С пленников были сняты аппараты для электрической казни, фон Краш и все его приспешники покинули комнату, оставив Фэртаймов наедине с инженером.

Выйдя в коридор, немец схватил за руку Маргариту, едва державшуюся на ногах от пережитых ею волнений, и увлек ее дальше по коридору к тому месту, где находилось небольшое отверстие в стене, через которое несколько дней назад он подслушал разговор дочери с пленными англичанами.

XXIII. Шпион ускользает

Полчаса спустя французский инженер перешел через ров, окружавший блокгауз, затем пересек поляну и исчез в тени парка, покрывающего склоны холма Бабель, направляясь к колонне бельведера, у которой, как он сказал, ожидал его аэроплан, несколько изменивший свой внешний вид.

Едва Франсуа сделал несколько шагов под сенью деревьев, как перед ним из мрака вынырнули четыре тени.

— Это мы, патрон! — произнес приглушенный голос.

— Триль?

— Да. И Сюзанн, и Джо, и Китти.

В нескольких словах доктор рассказал им о том, что он вновь обрел дорогих его сердцу людей, которых считал навеки потерянными.

Эти новости вызвали взрыв восторга. Триль овладел собой первый.

— Что же нам теперь делать, патрон?

— Мы вернемся в машину и установим надзор за убежищем фон Краша. Неделя, которая нам предстоит, будет трудной неделей!

— Да, нельзя смыкать глаз. И так как всякое дело тем легче, чем больше в нем упражняешься заранее, я намерен начать наблюдение немедленно, — объявил Триль.

— Пока это ни к чему.

— Нет, нет, патрон, прошу вас, не отговаривайте меня. Я не успокоюсь, пока этот гнусный немец на свободе и в любую минуту может удрать.

Соображение молодого американца было не лишено оснований. Франсуа должен был это признать и предоставил юноше поступать, как он считает нужным.

Остановившись на этом решении, Франсуа пустился в дальнейший путь с остальными тремя «союзниками в борьбе», а Триль с проворством ящерицы скользнул в чащу леса…

* * *