Аэропорт

Щёки Гвен горели, глаза сверкали от возмущения.

— Эй! — сказал он. — А мне нравится твоё настроение.

— Что ж, если будешь продолжать в том же духе, тебе не придётся жаловаться на то, что оно у меня изменилось.

— Неужели я говорил такие уж гадости?

— Ты просто невыносим.

— Не сердись, пожалуйста. — Димирест сбавил скорость и остановился у светофора, искрившегося мириадами красных точек сквозь падающий снег. Они молча подождали, пока свет не стал зелёным, ярким, как на рождественской открытке. Когда они двинулись дальше, он мягко сказал: — Ни в какую кучу сваливать тебя я не собирался, потому что ты — исключение. Ты же умница и только по неосторожности попала в беду. Ты сама так сказала. Просто мы, наверно, оба были неосторожны.

— Ладно, хватит об этом. — Вспышка гнева у Гвен уже прошла. — Но никогда не суди обо мне по другим. Я — это я, и никто другой.

Некоторое время они молчали. Затем Гвен задумчиво произнесла:

— Пожалуй, так мы его и назовём.

— Кого и как?

— Я вспомнила о том, что сказала тебе — насчёт того, что во мне сидит маленький Вернон Димирест. Если родится мальчик, мы назовём его Вернон Димирест-младший, как принято у американцев.

Его имя ему не слишком нравилось, и он только хотел было сказать: «Я вовсе не хочу, чтобы мой сын…», но сдержался. Это было бы уже опасно.

— Видишь ли, Гвен, я ведь хотел только сказать, что авиакомпании привыкли к подобным вещам. Ты знаешь о существовании такого документа «один-три», или «Три пункта о беременности»?

Она коротко сказала:

— Да.

Естественно, что Гвен знала об этом документе. Почти все стюардессы были в курсе того, что авиакомпании могут сделать для них в случае беременности — если, конечно, стюардесса согласится на определённые условия. В компании «Транс-Америка» этот документ обычно называли «3 ПБ». В другой компании он назывался иначе и условия были немного иные, но принцип был везде одинаков.

— Я знала девушек, которые прибегали к его помощи, — сказала Гвен. — Но никогда не думала, что и мне придётся этим воспользоваться.

— Большинство из них, наверно, тоже этого не предполагали. — Димирест помолчал и добавил: — Но ты не должна волноваться. Авиакомпании не склонны это рекламировать, и всё делается шито-крыто. Как у нас со временем?

Гвен приблизила руку с часами к освещённому щитку с приборами.

— Будем вовремя.

Он осторожно вывел свой «мерседес» на среднюю полосу, угадывая её границы под мокрым снегом, и обогнал неуклюжий грузовик. Несколько человек, по всей вероятности аварийная команда, стояли на ступеньке, уцепившись за борт грузовика. Одежда на них была мокрая, они выглядели усталыми и несчастными. И Димирест подумал: «Интересно, как бы они реагировали, если б узнали, что мы с Гвен через несколько часов будем под тёплым неаполитанским солнцем».

— Не знаю, право, — промолвила вдруг Гвен, — не знаю, найду ли я в себе силы воспользоваться этим документом.

Как и Димирест, Гвен понимала, чем руководствовалось аэропортовское начальство, составляя специальный документ на случай беременности стюардесс. Ни одной компании не хотелось расставаться со своими стюардессами. Их обучение стоило дорого, и квалифицированная стюардесса являлась крупным капиталовложением. Да и кроме того, не так-то просто найти подходящих девушек с хорошей внешностью, манерами и обаянием.

Программа помощи была составлена с таким расчётом, чтобы её было легко и просто осуществлять. Если беременная стюардесса не собиралась выходить замуж, она, естественно, стремилась по окончании беременности вернуться на прежнее место, причём авиакомпания обычно была только рада её возвращению. Поэтому, согласно программе, ей предоставлялся официальный отпуск с сохранением занимаемой должности. В отделе же персонала существовали специальные секции, которые заботились об этих молодых женщинах, помогая им, в частности, выбрать больницу, а потом поместить ребёнка на воспитание либо по месту жительства матери, либо в более отдалённом месте — по её желанию. Был тут и психологический момент: девушка знала, что кто-то подумает о ней и позаботится о её интересах. Случалось даже, что ей давали ссуду. Если после родов стюардессе не хотелось возвращаться на прежнюю базу, её переводили в другое место по её выбору.

За это авиакомпания брала со стюардесс три обязательства — отсюда и название документа: «Один-три».

Во-первых, девушка обязана была оповещать отдел персонала о своём местонахождении в течение всего периода беременности.

Во-вторых, она обязана была сразу после рождения ребёнка отдать его в приют для последующего усыновления. Ей не сообщали, кто его усыновил, и таким образом ребёнок навсегда уходил из её жизни. Авиакомпания, правда, гарантировала соблюдение всех необходимых процедур при усыновлении или удочерении и заботилась о том, чтобы ребёнок попал в хорошую семью.