АЭРОПОРТ

Уже став отцом и потом, словно в одночасье, дедушкой, Алексей, как ни старался, так и не сумел понять: как родители, приезжавшие в отпуск его навестить, разрешали ему плыть одному через такую широкую и холодную речку и проводить целые дни в этом дремучем-предремучем лесу за рекой. Как его отпускала одного добрая бабушка Полина Трофимовна, у которой он жил все лето и должен был против воли париться по субботам в выстланной соломой свежепротопленной русской печи, из которой только что взяли и выпорхнули почерневшие от сажи гуси-лебеди, размахивая своими тяжелыми крыльями? Он до сих пор помнил запах керосинки с промасленным фитилем.

Электричество провели в их деревню только в 1976 году. Деревня, веками стоявшая на крутом берегу реки Медведицы, потихоньку вымерла, как тысячи других деревень в округе, в счастливое и тучное газпромовское времечко, так и не дождавшись газификации всея Руси.

А речка осталась все та же, и призрачную деревню с серыми покосившимися домами и крышами из почерневшей дранки, с зияющими дырами, все еще было видно с противоположного берега.

Обезлюдела местная жизнь страшно. Сначала мужики были убиты на войне, потом те, кто остался в живых, спились. Потом сдохли тощие колхозные коровы. Потом зажмурился и сам колхоз. Потом вечные бабы, оставшись одни на крутом берегу, перебрались‑таки кто на кладбище, кто в город к детям, и деревня сама теперь напоминала погост — с заброшенным храмом, с выбитыми дверями и стеклами в кривых рамах, со ржавыми решетками и тщедушной березкой, растущей прямо из купола.

Тина теперь да болотина
Там, где купаться любил.
Тихая моя родина,
Я ничего не забыл...[15]

В один из таких волшебных дней у них с Ксюшей опять была полная корзинка аккуратно, как в детстве, выложенных белых и подосиновиков. Ксюша разделась донага и купалась в холодной воде. Она долго и с наслаждением плавала до середины реки и обратно.

Когда Ксюшины сильные руки принесли ее назад, на спине, в водяной пене, и она поднималась из воды, как ботичеллиевская Венера, вся в крупных каплях, стекающих по груди со стоячими розовыми сосками, по мускулистому животу к заветному светло-рыжему треугольничку внизу, Алексей резко вскочил, пошел к ней навстречу с большим махровым полотенцем. Вытер ее со всех сторон, потом вдруг сорвал с себя всю одежду и обнял ее сильное, прохладное тело...

Около пятнадцати лет назад они с Ксюшей вынуждены были перебраться на ПМЖ в Америку, остановив свой выбор на маленьком техасском городке Коринф. Здесь неподалеку, в пригороде Далласа Дентоне, учился их сын Арсений. UNT, Университет Северного Техаса, был знаменит, пожалуй, лишь тем, что известный солист еще более известной группы Eagles был его выпускником.

Слуха у Арсения не было, поэтому он не основал свою музыкальную группу, а просто учился бизнесу. И как раз там, где и следовало ему учиться, — в Америке. В последующие несколько лет он сделал успешную карьеру брокера и более не нуждался в помощи родителей. Скорее сам был готов им помочь. Он был счастливо женат ранним браком на американке ирландского происхождения, подарившей Алексею и Ксении двух очаровательных внуков.

Теперь у Алексея с Ксюшей больше не было той реки, грибов и ягод. Но зато был свой бассейн с голубой водой, на бортике которого они и сидели в этот вечер в теплых лучах вечернего техасского солнца.

В одной руке у нее была тонкая длинная сигарета, источавшая вкусный, ароматный дым хорошего табака, в другой — высокий бокал с красным австралийским «Ширазом». Он сидел рядом в глубоком шезлонге с бокалом ледяного мозельского рислинга. Жизнь, типа, удалась. Но они оба скучали по его речке, по их прохладному счастью на ее пустынном берегу.

По телеку через час начиналась трансляция матча его любимых Mavericks (NBA[16]), и еще нужно было успеть закончить сборы для поездки, чтобы уже не заморачиваться утром.

Вместе они объездили полмира, встречая холодный огненный рассвет в Исландии, путешествуя пешком с тяжеленными рюкзаками в Забайкалье и любуясь северным сиянием в Лапландии. Они оба одинаково тяготели к суровой северной природе, лыжам, бане.

Они любили друг друга, как любят во французских романах и в американском кино, а их расставания из‑за постоянных опасных командировок Алексея только усиливали это взаимное притяжение.

Прохожие любовались ими на улице, знакомые и друзья завидовали их счастью, кто черной, кто белой завистью.

Алексей хорошо играл на отцовской семиструнной гитаре, любил петь песни Высоцкого, Окуджавы, Визбора, Городницкого и Галича. Ксюша не подпевала из‑за отсутствия слуха, но являла собой самую благодарную аудиторию и часто по вечерам просила его сыграть и спеть.

В одном популярном советском фильме влюбленные идут по спящему утреннему городу, а на горизонте в серых клубах порохового дыма поднимаются такие огромные черные цифры — 1941. Больше влюбленные не встречаются. Героиня погибает. На войне.