АЭРОПОРТ

Александр резко затормозил, и Дикарь с остальными выскочили из автобуса и бросились за двумя сельского вида мужиками (на войне как‑то все гражданские приобретают сельский вид), которые скрылись в переулке.

Александр заглушил мотор. Ударил себя ладонью по лбу. Выругался крепко. Он опять забыл позвонить жене! Достал телефон. На последней мигающей палочке, и зоны нет.

* * *

Надежда не спала всю ночь. Под утро стала звонить в милицию, обзванивать больницы и морги. Александра или похожего на него мужчины нигде не было. Это совсем не успокоило ее, а напротив. Она выпила таблетку, включила телевизор, послушала местные новости, выключила. Руки тряслись. По лицу катились слезы. Она вся сразу как‑то сжалась и постарела. Знала, что он повез куда‑то каких‑то военных, но не знала, кого и куда. Была суббота. Телефон диспетчера в его конторе не отвечал.

* * *

— Стоять, б...дь! — Александр услышал голос спецназовца, доносящийся из начала переулка. — На землю, б...дь! Лицом вниз, б...дь! Руки за спину! Лежать, б...дь! Кому сказал!

Дальше он слышал крики, которые не мог разобрать, и стоны, которые разбирать не было нужды.

Через несколько минут обоих мужчин подвели к автобусу. У одного из носа сочилась кровь. У другого расплывался синяк во всю щеку под левым глазом.

Того, что с разбитым носом, с виду постарше, завели в автобус. Александр сидел, не двигаясь и не поворачиваясь. Смотрел в зеркало заднего вида.

— Так, документы у тебя местные, я погляжу, и с собой, а телефон где? — спросил Дикарь. В голосе его задержанный, как бы он ни старался, не смог бы уловить для себя никакой надежды.

— Дома оставил, — ответил парень лет двадцати пяти, сплюнув кровь в лужу крови на полу. — Здесь все равно больше зоны нема.

— Я, б...дь, тебе щас сделаю зону! — заорал Дикарь страшным-престрашным голосом. — На пол, лицом вниз, б...дь. Небось, сбросил, гад. Если щас его найдем, я тебе точно, б...дь, яйца отстрелю, сука еб...ая! Карась и Шкет, б...дь! Посмотрите там, в траве, по ходу их движения. Точно, мобильники сбросили, пидарасы! — крикнул Дикарь в разбитое окно автобуса.

Те скоро вернулись и доложили по форме, что «ни х...я подозрительного не нашли».

Двое солдат положили задержанного лицом вниз прямо в застывающую на полу лужу крови. Дикарь сел на колено сзади, достал из разгрузки охотничий нож. И так надавил острием на заднюю часть ляжки задержанного, что у того на серой брючине проступила кровь.

Парень застонал, задергал головой. Все его лицо было в крови. Своей и чужой, с пола. Спецназовец убрал нож.

— Короче, мы оставляем ваши документы себе и брата твоего задерживаем, — прорычал Дикарь. — Если к вечеру ты, б...дь, не принесешь нам информацию о корректировщике, ты очень пожалеешь. Мы знаем твой адрес. Мы придем с твоим братом, с тем, что от него останется, к вам в гости. Как понял меня, прием?

— Все понял, понял, — стонал и плевался кровью парень.

Его подняли, подвели к двери, дали пинка под зад. Он упал в грязь так, что не мог сразу подняться на ноги. Он сидел весь в грязи, лицо в крови. Он плакал. Нет, скулил.

В это время автобус развернулся и поехал в «штаб», расположившийся в местном клубе. Второго брата повезли туда.

Возле штаба Александр вышел из автобуса, осмотрел его со всех сторон, покачал головой. Шлепая уже без разбора по грязи, пошел на другую сторону местной площади, к колонке. Вдруг в ней вода? Воды не было. Но тут опять засвистели мины. Они взрывались вокруг каждую секунду. Десятки взрывов. Корректировщик или корректировщики знали, что делали. Александр лежал у колонки, закрыв голову руками. Взрывная волна возила его по грязи из стороны в сторону. Обстрел продолжался, казалось, целую вечность. Но и он закончился.

В стене штаба дымилась большая пробоина. Оттуда вывели и вынесли четырех раненых и убитого. Двухсотым был Дикарь. Александру было не жаль его. Впервые за этот самый страшный день войны в его жизни он почувствовал что‑то вроде удовлетворения. Среди раненых был и тот гражданский парень. Погрузили их всех вместе с двухсотым в его «Мерседес», или в то, что от него осталось...

На обратном пути, в мертвой зоне, осколок пробил ему заднее колесо. Но он вырулил на диске, и они доехали до Красноармейска. Там Саша поменял колесо. В Песках во время последнего обстрела Саша оставил в грязи ботинок и даже не пытался его отыскать. Так он и ехал до конца в израненном, окровавленном автобусе, босиком, сняв для удобства оставшийся ботинок.

Когда раненых и убитого забрала «скорая помощь», Александр остался только с молодым офицером, который тоже ехал в Днепропетровск. Александр попытался позвонить жене, но батарейка в телефоне окончательно села. Офицер предложил свой, но Саша не помнил номер телефона жены. Прикуриватель в автобусе больше не работал. Зарядить батарейку он не мог. По дороге штабной офицер среди прочего рассказал ему, что они сегодня хотели отправить Дикаря домой, потому что «тот совсем с катушек съехал на этой войне».

До Днепропетровска добрались уже затемно.