Аэропорт. На грани катастрофы

– Соедините меня, пожалуйста, с полицейским отделением этого района. – Он набросал на бумажке несколько цифр. – Пусть не кладут трубку…

Таня поспешила к телефону.

Ордвей снова обратился к Инес:

– Ваш муж держал дома взрывчатку? – Инес явно колебалась и медлила с ответом. Голос Ордвея внезапно стал резок: – Вы до сих пор говорили мне правду. Не лгите же теперь! Была у него взрывчатка?

– Была.

– Какая именно?

– Динамит… и капсюли… Они у него остались…

– С тех пор, когда он работал подрядчиком?

– Да.

– Говорил он вам про них что-нибудь? Объяснял, зачем он их держит?

Инес отрицательно покачала головой:

– Нет. Он говорил только, что это не опасно, если… если знать, как с ними обращаться…

– А где он их хранил?

– Просто в ящике стола.

– Какого стола, где?

– В спальне. – Внезапно Инес покачнулась, лицо ее побелело. Это не укрылось от Ордвея.

– Вы что-то вспомнили! Что именно?

– Ничего! – Но голос и глаза Инес выдавали охвативший ее ужас.

– Да, вспомнили, не запирайтесь! – Ордвей наклонился к Инес, лицо его стало жестким, суровым. Снова от былой обходительности не осталось и следа: перед Инес стоял полицейский, грубый, беспощадный; ему нужен был ответ, и он знал, что получит его. – Не вздумайте запираться или лгать! – выкрикнул Ордвей. – Не поможет. Говорите, о чем вы подумали. – Инес всхлипнула. – Бросьте это! Говорите!

– Сегодня вечером… я как-то не обратила на это внимания сначала… эти штуки…

– Динамит и капсюли?

– Да.

– Ну что вы тянете? Говорите, в чем дело?

Инес прошептала едва слышно:

– Их не было на месте!

Послышался ровный голос Тани:

– Я вас соединила, лейтенант. Дежурный на проводе.

В комнате царила мертвая тишина.

Ордвей махнул рукой Тане, не отрывая взгляда от Инес.

– Известно ли вам, что сегодня вечером, перед тем как сесть в самолет, ваш муж застраховал свою жизнь на крупную, очень крупную сумму в вашу пользу?

– Нет, сэр, клянусь, я ничего не знаю…

– Я вам верю, – сказал Ордвей. Он умолк, что-то соображая. Когда он снова заговорил, голос его звучал еще резче: – Инес Герреро, слушайте меня внимательно. У нас есть основания полагать, что ваш муж сегодня вечером имел при себе эти взрывчатые вещества, о которых вы нам сообщили, и, улетая в Рим, взял их с собой. Поэтому – так как иного объяснения его поступку нет – мы считаем, что он сделал это с намерением взорвать самолет и убить себя и всех находящихся на борту. Теперь я хочу задать вам еще один вопрос, но прежде чем вы на него ответите, подумайте хорошенько, подумайте о тех, кто находится там, в самолете, обо всех этих ни в чем не повинных людях, среди которых есть дети. Вы знаете вашего мужа, Инес, вы должны знать его лучше, чем кто-либо другой. Способен ли он… ради страховки, ради вас… способен ли он сделать то, о чем я только что сказал?

По лицу Инес Герреро струились слезы. Казалось, она вот-вот лишится чувств. Еле слышно, запинаясь, она пролепетала:

– Да… да, мне кажется, он способен.

Нед Ордвей отвернулся от нее. Он взял у Тани телефонную трубку и заговорил быстро, понизив голос. Он сделал краткое сообщение, попутно отдавая распоряжения. Потом снова обернулся к Инес Герреро:

– Мы должны обыскать вашу квартиру и можем, разумеется, получить ордер на обыск. Но вы облегчите нам дело, если сами дадите на это согласие. Ну как?

Инес тупо кивнула.

– Отлично. – В телефонную трубку Ордвей сказал: – Она согласна. – И, опустив трубку на рычаг, повернулся к Уэзерби и Мелу: – Поищем улики у него на квартире. Это все, что мы можем пока предпринять.

Уэзерби проговорил мрачно:

– Да и мы тоже мало что можем сделать – остается только молиться. – Лицо у него сразу осунулось, потемнело; он начал составлять новую радиограмму командиру рейса два.

9

Пилотам рейса два подали горячую закуску, заказанную капитаном Димирестом. Тарталетки, принесенные стюардессой из салона первого класса, быстро исчезали с подносов. Димирест, надкусив тарталетку с омаром и грибами, сдобренными пармезанским сыром, одобрительно хмыкнул.

Стюардессы, по обыкновению, продолжали усиленно заботиться о тощем Сае Джордане. Украдкой, за спиной двух других летчиков, они сунули ему еще несколько тарталеток на отдельном подносе, а когда Джордан повернулся к приборам, следя за системой перекачки топлива, за щекой у него был изрядный кусок бекона, нафаршированного куриной печенкой.

Вскоре всем трем пилотам, отдыхавшим по очереди в мягком полумраке кабины, будет подано еще одно изысканное блюдо и десерт, какими авиакомпания потчует своих пассажиров первого класса. И только столовое вино и шампанское оставались привилегией пассажиров и не подавались команде.